"Леонид Бородин. Год чуда и печали" - читать интересную книгу автора

не такой, как везде раньше, почему-то все время хотелось вдохнуть его как
можно больше, и оттого кружилась голова и грудь распирало то ли свежестью,
то ли сыростью, а запах, шедший оттуда, из темноты, не напоминал ни о чем
знакомом и был так силен, что подавил все запахи вагона и как бы сам
просился в ноздри.
Несколько часов мы ехали по берегу Байкала, хотя я никак не мог
представить, как можно ехать по берегу и, тем более, как выглядит этот
берег. Была такая же непроглядная темнота, когда отец возвестил, что мы
приехали, и удивительно, что во тьме этой нас встречали. Двое мужчин влезли
в вагон, жали руки отцу с матерью, поздравляли их с прибытием и меня тоже, а
меня каждый из них хотел чем-то угостить, лез в карман, но ничего там не
находил и обещал завтра: один - показать шкуру медведя, другой - покатать на
лодке.
Так много было новых впечатлений и ощущений, что я с какого-то момента
впал в транс и плохо помню дальнейшие события. Помню, как в темноте
разгружали вагон, перетаскивали вещи, по темноте меня вели куда-то, а с
одной стороны теперь уже отчетливо и, казалось, где-то рядом, под ногами,
вздыхало все то же неизвестное существо, и холод с той стороны, не летний,
скорее позднеосенний, шел сплошным потоком и ощущался лопатками.
Помню, прежде чем войти в дом, на первой ступеньке крыльца я взглянул
вверх на небо и ужаснулся: оно было обрезано по бокам темными громадами, и я
догадался, что это горы, а дом наш внизу между ними. А место, где мы теперь
будем жить, это... могила для тысячи слонов! - именно так мне подумалось.
Стало страшно и захотелось спать.
Проснулся я, как в сказке, совсем в другом, новом мире. В комнате было
ослепительно светло, на стене напротив меня - это первое, что я увидел, -
висел косой и теплый квадрат солнца. Комната уже приняла жилой вид, и я сам
оказался не на матрасе в углу, где свалился ночью, а на кровати у самого
окна, по краям которого уже висели знакомые занавески, на подоконнике стоял
знакомый горшок с цветком, и в окно всей полнотой диска глядело солнце, так
что и взглянуть было нельзя, и я совсем напрасно, прикрывая глаза ладонью,
пытался рассмотреть, что же там, за окном. Но вспомнив, что это не вагон,
что у дома есть дверь и что за нею все в моем распоряжении и навсегда, - я
тут же натянул брюки, рубашку, кое-как завязал шнурки на ботинках, еще не
зная расположения дома, чутьем бросился к одной из двух дверей, попал на
кухню и, не сказав ни слова маме, даже не взглянув на нее, даже носом не
поведя на вкусные запахи с плиты, всем телом стукнулся по входной двери,
затем по сенной и выскочил на крыльцо.
"Могила для тысячи слонов" оказалась громадным ущельем, куда можно было
упрятать и сто тысяч. Горы оказались намного выше, чем это угадывалось
ночью, ничего подобного я и представить не мог. Крыльцо выходило в сторону
ущелья, и справа от меня на самой вершине горы, на желтой отвесной скале
сидело, свесив ноги, солнце. Сидело оно так удобно и уютно, что можно было
подумать, будто в этих местах оно вовсе не ходит по небу, а весь день
пребывает в каменном кресле, к ночи лишь прячась за его спинку. Оба склона
ущелья снизу были покрыты кустарником, дальше начинался березняк, а еще выше
хвойные деревья вплотную друг к дружке - и это была уже, наверное, тайга. Я
еще не знал, что кустарник - это багульник, а хвойные деревья - кедры, а лес
называется кедрачом, я еще ничего не знал о том, что вокруг, я только стоял
на крыльце и шалел от небывалости и невиданности.