"Леонид Бородин. Без выбора (автобиографическое повествование)" - читать интересную книгу автора

не подошел бы к нему без необходимости. К тому же вообще имел я затруднения
в знакомствах с людьми такого типа, потому что был воспитан в почтении к
возрасту, к старшим привык обращаться на "вы". Здесь же такое обращение как
бы автоматически санкционировало снисходительное отношение к себе. А подойти
к человеку, прожившему жизнь - да еще какую! - подойти и сказать, положим:
"Привет, Саша, спичку не дашь?"- ну не мог я обучиться этому
зэковско-пролетарскому панибратству, не мог - и все! Изобрел приемы,
решающие проблемы. О той же спичке, к примеру, столь дефицитной под землей.
Подходил к человеку, нахмурившись и бормоча озабоченно: "Ну надо же, опять
спичку обломил!" Получал, и ни в коем случае никаких "спасибо"! Небрежный
жест - и дальше своей дорогой, деловой и озабоченный... И если ко мне
обращались, тоже соответственно - без суеты, неторопливо, доставал, глядя в
сторону, протягивал без слов, и, коли разговор завяжется - хорошо, нет - не
надо...
К Метляеву за спичкой не подошел бы никогда, такой процедит
презрительно: "Не хрена побираться, воровать пора!" Да еще руки об твою
спецовку оботрет.
Метляев подошел ко мне в нашем поселковом клубе во время танцев и
протянул руку. Я только что под собственный аккомпанемент на баяне изображал
лещенковскую "Татьяну", то есть танго. А перед этим молодежная публика
вальсировала под мое исполнение есенинских "Глухарей". Теперь же включилась
радиола, и я направился к своей девушке с намерением "пофокстротничать". Тут
и перехватил меня Метляев, улыбающийся заискивающе и протягивающий свою
пролетарско-зэковскую руку. Если бы на его месте оказалась сама "культурная
министерша" Фурцева, и тогда я не был бы более шокирован и польщен... При
улыбке он вовсе не смотрелся злым, и отмытое от рудничной пыли лицо его
оказалось вполне даже симпатичным.
- Слушай, - сказал он так, словно мудрейшую загадку разгадал, - мы же с
тобой вместе работаем, ну да? Смотрю, морда знакомая! "Татьяну" ты что надо
сделал! Когда на Медвежьем был, пластинку достали, написано было - "Обменный
фонд", шнырь разбил, когда пыль вытирал, морду били... с тех пор не слышал,
один куплет и помнил, а тут, смотрю, никак с нашего участка парень... а
меня-то знаешь, нет?
- Ну как же, - с достоинством ответил я, - взрывник... Метляев, да?
- Точно!
Он был страшно доволен, что я запомнил и узнал его. Снова протянул
руку.
- Сашка меня зовут, а тебя не знаю...
С моим именем у меня всю жизнь были проблемы. "Леня" звучало совершенно
по-бабски, Леонид - напротив, как мне казалось, выспренно. Был такой
легендарный герой Спарты - царь Леонид, и представляться кому-то Леонидом
для меня было все равно, что Македонским или Агамемноном. Друзья звали меня
тогда Лешей.
Метляеву тогда я назвался Лехой, и оказалось - самое то!
Девушке своей я сказал уже с лихой простотой:
- Знакомься, это Саша Метляев, вместе в руднике пашем!
Она ему понравилась, и он заскучал, когда мы нырнули в танцующую толпу.
Потом я еще "делал" под баян есенинское "Устал я жить..." и опять же
лещенковское "Здесь, под небом чужим..." и окончательно покорил сердце
рудничного взрывника. Уходя с танцев, он по-свойски помахал мне рукой,