"Ирина Борисова. Хозяйка" - читать интересную книгу автора

немного объяснить, например, вот таким примером. Я сегодня шла через
ближайший парк из налоговой инспекции, куда часто хожу, будучи бухгалтером
нашей фирмы (одна из моих профессий) к бабушке (так называю маму) навестить
ее и принести продукты. Это заснеженное пространство с так и не выросшими
толком деревьями, высаженными лет тридцать назад, и с заводиком, на котором
льют в бутылки минеральную воду, посредине. Я шла и вспоминала, как гуляла
здесь когда-то летом с коляской, как, уходя из квартиры, ставила, по
наущению родителей, сигнализацию от воров, как мой отец однажды нашел меня
идиллически кормящей уток у пруда, а я сразу поняла по его походке, что
что-то случилось, и, оказалось, и правда, испортилась сигнализация (тогда
еще не было милицейских), она ревела на весь дом, и невозможно было ее
унять. Я вспоминала, как я потом поднимала своего уже подросшего сына,
ставила в оконный проем завода, и он мог по часу наблюдать, как двигаются по
конвейеру бутылки. Я вспоминала, как я шла здесь много лет спустя ранней
осенью из той же налоговой, желая сократить путь, и чем дальше углублялась в
парк, тем более понимала, что пошла через него напрасно, на мне были
замшевые сапоги, и накануне был сильный ветер и дождь, обещали наводнение,
лужи были по щиколотку. Я вспоминала, как я потом писала об этом и о
питерских наводнениях своему другу в Канаду, я писала ему тогда по
электронной почте каждый день, чтобы развлечь немного в дни серьезной
болезни. Я вспоминала и как шла потом еще несколько лет спустя тоже в дождь
через этот же парк из той же налоговой и как вспоминала, как писала умершему
другу. И вот сегодня я опять шла через заснеженный парк, и вспоминала все
это, а другие женщины гуляли по нему с колясками, и я думала, что парк этот,
сам по себе - всего лишь пустырь с заводиком посредине и с замерзшими теперь
прудами, но у каждого из находящихся в нем людей свое представление о нем, и
даже, как у меня, множество разных представлений, этот парк, как новогодний
презент, завернутый в большое количество разноцветных блестящих оберток,
взволнованно разворачивая которые, забываешь, к чему стремишься, а,
развернув, и увидев прозаические конфеты или флакон туалетной воды,
вздохнешь разочарованно, будто под всеми этими обертками ожидал увидеть
что-то совсем другое.


Мы, начало девяностых

Муж одной моей знакомой, официант, встретившись с нами в театре в
начале нашей семейной жизни, определил нас, как "умненькие люди", и оттенок
презрительности объяснялся, наверное, тем, что в наших отношениях с внешним
миром чувствовался тогда некоторый холодок и натянутость. Мы с Гришей были
домашние, вдумчивые дети, мы познавали жизнь не хаотически, а
целенаправленно, узнавая то, что каждому из нас хотелось, двигаясь в
намеченном направлении. Гриша увлекался радиотехникой, чуждался шумных
компаний, стандартных увеселений, праздной суеты. Выйдя за него замуж, я
тоже привыкла без всего этого обходиться, я сочиняла рассказы, которые,
большей частью, складывала в стол, потому что писать в те времена следовало
скорее то, что было нужно кому-то неведомому, кто застолбил и
регламентировал все сферы жизни, определил пределы, степени, и самую
возможность проявления способностей, чувств, любого умения. И надо было
подстраиваться и принимать правила, либо не играть вовсе, мы с Гришей не