"Юхан Борген. Темные источники ("Трилогия о Маленьком Лорде" #2) " - читать интересную книгу автора

что для Матиссена составляло Зал, его атмосферу. Посвященные именовали
кабинет Кабаком - в нем обычно проводили время молоденькие биржевые
спекулянты, которые щеголяли днем в лакированных ботинках и однажды были
застигнуты на месте преступления: запивали омаров красным вином. И если в
эту эпоху упадка на всем заведении лежала печать владычества новоиспеченных
богачей, то в Кабаке царили богачи самоновейшие, которые ежеминутно
прожигали жизнь, чтобы увериться в своем богатстве, и все-таки не верили в
него и без устали искали ему подтверждения в обильных потоках шампанского,
за которое расплачивались неистощимыми кипами ассигнаций - фиктивным
доказательством того, что они обладают более устойчивыми ценностями.
Собственно, одна из причин, почему такому человеку, как метрдотель
Матиссен, время стало казаться нереальным, в том и заключалась, что исчезло
мерило ценностей. Когда Матиссен выглядывал из своей каюты, словно кукушка
из часов, он видел малыша Чарлза, занятого глубокомысленным разговором об
акциях с бывалым спекулянтом вроде, к примеру, этого Роберта. Официанты
называли подобного рода клиентов по именам - они и сами называли так
официантов и всех, с кем им приходилось иметь дело. А у Чарлза и вообще не
было фамилии. До прошлой пятницы он был чистильщиком обуви при ресторане и
сидел в подвале перед уборной. В субботу в полдень он появился в ресторане
среди посетителей, волосы его были смазаны бриллиантином, в накрахмаленных
манжетах сверкали золотые запонки. Он проявил незаурядное уменье держаться
так, словно всю жизнь только и ходил по ресторанам. Лишь официанты мысленно
все еще видели его во франтоватой форме чистильщика обуви и обслуживали с
улыбкой, в которой сквозила не то снисходительная усмешка, не то ласковое
умиление. Вообще-то говоря, каждый из них в большей или меньшей степени
принимал участие в игре, в которой так быстро повезло маленькому Чарлзу. Они
и сами в любую минуту могли превратиться в посетителей того самого зала, где
сейчас служили официантами. Но они-то уж поостерегутся щеголять днем в
лакированных ботинках и не ошибутся в выборе вин. Смышленый официант за
несколько месяцев узнает куда больше о том, что можно и чего нельзя, чем за
свою долгую жизнь те, кто пользуется его познаниями.
Втянув голову в плечи, метрдотель Матиссен снова вернулся к своим
зеркалам и заметкам, и его красноватое лицо скорчилось в неподобающую
гримасу. Времена теперь таковы, что никому из посетителей нельзя отказать в
неограниченном кредите, когда речь идет о такой презренной малости, как
наличные. За несколько вечеров расчеты, которые вели сам Матиссен и
официанты, превращались в столь сложную систему актива и пассива, что
приходилось прибегать к маленьким уловкам, чтобы взыскать с клиента долги.
Если ты предъявишь нынешнему богачу такую жалкую бумажонку, как счет от
прошлой недели, он, пожалуй, выплеснет тебе в физиономию бокал шампанского.
Зато он никогда не станет мелочиться и придирчиво просматривать сегодняшний
счет - вот почему, если уж эти господа были в настроении платить, им
приходилось раскошеливаться. А старые счета выбрасывались в мусорные
корзины, по мере того как долги взыскивались другим способом, и не без
процентов за пережитый риск.
Все новые посетители нескончаемым потоком вливались во вращающиеся
двери по обе стороны зала. Это был сезон светлых гамаш, и обтянутые бежевыми
и светло-серыми гамашами ноги непрерывно ступали по долготерпеливому
красному ковру, осыпаемому пеплом и искрами от окурков наспех отброшенных
сигарет. Теперь не в обычае было докуривать сигарету: ее отшвыривали прочь,