"Хорхе Луис Борхес. Евангелие от Марка" - читать интересную книгу автора

размещалась семья управляющего по фамилии Гутре: отец, на редкость неуклюжий
сын и дочь неясного происхождения. Все трое были рослые, крепко сколоченные,
с рыжеватыми волосами и лицами слегка индейского типа. Между собой они почти
не разговаривали. Жена управляющего несколько лет назад умерла.
За городом Эспиносе приоткрылось немало такого, о чем он и понятия не
имел. Например, что к дому не подлетают галопом и вообще верхом отправляются
только по делу. Со временем он стал различать голоса птиц.
Вскоре Даниэлю понадобилось вернуться в столицу, закончить какую-то
сделку со скотоводами. Он рассчитывал уложиться в неделю. Эспиноса, уже
слегка пресытившись рассказами брата о любовных победах и его неослабным
вниманием к тонкостям собственного туалета, предпочел остаться в поместье со
своими учебниками. Стояла невыносимая духота, и даже ночь не приносила
облегчения. Как-то поутру его разбудил гром. Ветер трепал казуарины.
Эспиноса услышал первые капли дождя и возблагодарил Бога. Резко дохнуло
холодом. К вечеру Саладо вышла из берегов.
На другой день, глядя с галереи на затопленные поля, Балтасар Эспиноса
подумал, что сравнение пампы с морем не слишком далеко от истины, по крайней
мере этим утром, хотя Генри Хадсон и писал, будто море кажется больше,
поскольку его видишь с палубы, а не с седла или с высоты человеческого
роста. Ливень не унимался; с помощью или, вернее, вопреки вмешательству
городского гостя Гутре удалось спасти большую часть поголовья, но много
скота потонуло. В поместье вели четыре дороги: все они скрылись под водой.
На третий день домишко управляющего стал протекать, и Эспиноса отдал
семейству комнату в задней части дома, рядом с сараем для инструментов.
Переезд сблизил их: теперь все четверо ели в большой столовой. Разговор не
клеился; до тонкостей зная здешнюю жизнь, Гутре ничего не умели объяснить.
Однажды вечером Эспиноса спросил, помнят ли в этих местах о набегах индейцев
в те годы, когда в Хунине еще стоял пограничный гарнизон. Они отвечали, что
помнят, хотя сказали бы то же самое, спроси он о казни Карла Первого.
Эспиносе пришли на ум слова отца, который обыкновенно говаривал, что
большинством деревенских рассказов о стародавних временах мы обязаны плохой
памяти и смутному понятию о датах. Как правило, гаучо не знают ни года
своего рождения, ни имени его виновника.
Во всем доме нечего было почитать, кроме "Фермерского журнала",
ветеринарного учебника, роскошного томика "Табаре" *, "Истории скотоводства
в Аргентине", нескольких любовных и криминальных романов и недавно изданной
книги под названием "Дон Сегундо Сомбра". Чтобы хоть чем-то заняться после
еды, Эспиноса прочел два отрывка семейству Гутре, не знавшему грамоте. К
несчастью, глава семьи сам был прежде погонщиком, и приключения героя его не
заинтересовали. Он сказал, что работа это простая, что они обычно
прихватывали вьючную лошадь, на которую грузили все необходимое, и, не будь
он погонщиком, ему бы ввек не добраться до таких мест, как Лагуна де Гомес,
Брагадо и владения Нуньесов в Чакабуко **. На кухне была гитара; до событий,
о которых идет речь, пеоны частенько рассаживались здесь кружком, кто-нибудь
настраивал инструмент, но никогда не играл. Это называлось "посидеть за
гитарой".
______________
* "Табаре" (1779 - 1886) - поэма уругвайского романтика Хуана Соррильи
де Сан Мартина (1855 - 1931).
** Чакабуко - провинция в округе Буэнос-Айрес.