"Хорхе Луис Борхес. Авелино Арредондо" - читать интересную книгу автора

товаром, залив Ла-Аграсиада, где высадились Тридцать Три, он видел Эрвидеро,
утесы, горы и реки, видел Холм, по которому бывало поднимался до самого
маяка с мыслью, что на обоих берегах Ла-Платы второго такого холма нет. От
холма над заливом он одна дошел до холма, который изображен в гербе, и там
уснул.
Каждую ночь бриз приносил прохладу, спалось хорошо. Бессонницей Авелино
не страдал.
Невесту свою он любил всей душой, однако сказал себе, что мужчина не
должен думать о женщинах, особенно тогда, лишен их общества. Жизнь в деревне
приучила его к целомудрию. Что ж до того, другого человека... он старался
как можно меньше думать о том, кого ненавидел.
Иногда его мыслям служил аккомпанементом барабанивший по крыше дождь.
Для узника или для слепого время течет незаметно, как поток по пологому
склону. К середине срока своего заточения Арредондо неоднократно удалось
испытать это ощущение времени как бы остановившегося. В их дворике был
бассейн, в котором жила жаба; Авелино ни разу не пришло на ум, что время
жабы, граничащее с вечностью, есть именно то, чего он жаждал.
Когда назначенная дата была уже близка, нетерпение снова овладело им.
Однажды вечером он не выдержал и вышел на улицу. Все показалось ему другим,
как бы увеличенного размера. Обогнув угол, он увидел свет и зашел в таверну.
Для приличия попросил стакан вина. Несколько солдат, облокотясь на стойку,
переговаривались. Один сказал:
- Вы же знаете, рассказывать о военных действиях строго запрещено. А
вчера вечером случилась история, которая вас позабавит. Проходили мы с
товарищами по казарме мимо редакции "Расой". Слышим с улицы, как кто-то там
внутри нарушает этот приказ. Не долго думая заходим в дом. Темно было хоть
глаз выколи, но мы все равно дали залп по болтуну. Когда он умолк, кинулись
взять его, чтобы за руки, за ноги вытащить, и тут видим, что это машина,
которая называется "фонограф", это она сама по себе говорила.
Все рассмеялись.
Арредондо слушал молча. Тот же солдат обратился к нему:
- Что скажешь, приятель? Хороша шутка?
Арредондо молчал. Солдат приблизил к нему лицо и сказал:
- А ну-ка кричи сейчас же: "Да здравствует президент нашей страны Хуан
Идиарте Борда!"
Арредондо не стал упираться. Под гул насмешливого одобрения он
направился к выходу. Уже за порогом его настигло последнее оскорбление:
- То-то же, сдрейфил! Береженого Бог бережет!
Да, он поступил как трус, но он знал, что он не трус. И он медленно
побрел домой.
Двадцать пятого августа Авелино Арредондо проснулся после девяти.
Сперва он подумал о Кларе и только затем - о дате. И с облегчением сказал
себе: "Конец этому нудному ожиданию! Вот и настал день".
Он не спеша побрился - лицо в зеркале было таким, как всегда. Выбрал
яркий галстук, самую лучшую одежду. Позавтракал поздно. Серое небо грозило
дождем, а он-то все время представлял себе его лучезарным. С чувством легкой
горечи покидал он навсегда свою сырую комнату. В прихожей встретил мулатку и
отдал ей последние оставшиеся у него песо. Увидел на металлическом замке
разноцветные ромбы и отметил, что прошло более двух месяцев, а он ни разу о
них не подумал. Направился он на улицу Саранди. День был праздничный,