"Хорхе Луис Борхес. Натаниел Готорн" - читать интересную книгу автора

незаконченная аллегорическая поэма Эдмунда Спенсера на сюжеты легенд
Артурова цикла.
***** Речь идет о статье Эдгара По "Натаниел Готорн", где говорится об
"аллегорической перегруженности" большей части сюжетов Готорна, а прием
аллегории назван "насилием над истиной" (Рое Е. The Complete Works N. Y.,
1902. V. Vil. P. 329 - 351).
****** Предваряя структурно-семиотическую концепцию искусства,
Бенедетто Кроче отстаивал единство выражения и содержания; воплощение этого
единства он видел в метафоре, утверждал самоценность искусства и, как
следствие, отвергал аллегорию - знак его телеологичности (Crосе В. Saggi
filosofici. Problemi di Estetica. Bari, 1966. P. 61 IT.).
******* цитируется книга "F. G. Watts" (L., 1904. Р. 88).

Иначе говоря, Беатриче - это не эмблема веры, не натянутый и
произвольный синоним слова "вера"; истина в том, что на самом-то деле в мире
есть нечто такое - некое особое чувство, душевное переживание, ряд
аналогичных состояний, - что приходится обозначать двумя символами: один,
довольно убогий, - это слово "вера"; второй - "Беатриче", блаженная
Беатриче, которая спустилась с небес и ступила в пределы Ада, дабы спасти
Данте. Не знаю, насколько верен тезис Честертона, что аллегория тем удачней,
чем меньше сводима к схеме, к холодной игре абстракций. Есть писатели,
мыслящие образами (скажем, Шекспир, или Донн, или Виктор Гюго), и есть
писатели, мыслящие абстракциями (Бенда или Бертран Рассел); a priori, первые
ничем не лучше вторых, однако, когда абстрактно мыслящий, рассудочный
писатель хочет быть также воображающим или слыть таковым, тогда-то и
происходит то, что осуждал Кроне. Заметим, что в этом случае логический
процесс приукрашается и преображается автором - "к стыду для понимания
читателя", по выражению Вордсворта. Как любопытный образец подобной слабости
можно привести стиль Хосе Ортеги и Гассета*, у кого дельная мысль бывает
загромождена трудоемкими и натянутыми метафорами; то же часто бывает и у
Готорна. В остальном два эти писателя противоположны. Ортега способен
рассуждать - хорошо или плохо, - но не воображать; Готорн же был человеком с
постоянной и своеобычной работой воображения, однако у него оно, так
сказать, не в ладах с мыслью. Не скажу, что он был хлуп, я только говорю,
что он мыслил образами, интуицией, как обычно мыслят женщины, не подчиняясь
механизму диалектики. Ему повредило одно эстетическое заблуждение: присущее
пуританам стремление превращать каждый вымышленный образ в притчу побуждало
его снабжать свои сюжеты назиданиями, а порой даже портить, искажать их.
Сохранились черновые тетради, где он вкратце записывал сюжеты, в одной из
них. 1836 года, значится: "У человека в желудке поселилась змея и кормится
там у него с пятнадцати до тридцати пяти лет, причиняя ему ужасные
страдания". Казалось бы, довольно, но Готорн считает себя обязанным
прибавить: "Это может быть эмблемой зависти или другой дурной страсти". Еще
пример из тетради, запись 1838 года: "Совершаются странные, таинственные и
пагубные события, они разрушают счастье героя. Он приписывает их тайным
врагам, а в конце концов осознает, что он сам единственный их виновник и
причина. Мораль - счастье наше зависит от нас самих". И еще, того же года:
"Некий человек, бодрствуя, думает хорошо о друге и полностью ему доверяет,
однако во сне его тревожат видения, в которых этот друг ведет себя как
смертельный враг. В конце выясняется, что истинным был тот характер, который