"Луи-Поль Боон. Моя маленькая война " - читать интересную книгу автора

попавшегося вам на дороге крестьянина, как проехать в Ниуверкеркен, он,
размахивая руками, как ветряная мельница, зашлет вас в Ваубрехтегем. Вонке
спросили, не желает ли он устроить в бараке представление, как в кабаре. Он
сразу же согласился, взобрался на скамейку и спел песенку о кузнеце, который
стучит молотом в своей кузнице: "клоп-клоп-клоп". Тогда его спросили, почему
же он не танцует под это самое "клоп-клоп-клоп". И Вонке тут же принялся
танцевать. Ему сказали, что из него получился бы хороший танцор. Он прыгал
от радости и громко стучал своими солдатскими башмаками о деревянный пол
барака.
Я не мог больше на это смотреть и ушел в сортир, где, высунувшись из
окна, принялся рассматривать расстилающиеся за колючей проволокой луга.
Через некоторое время появился Вонке. Он влез на толчок и начал шарить в
темноте, но вскоре, разочарованный, спустился вниз.
- Ты ищешь что-нибудь? - спросил я.
Он пробормотал что-то в ответ и хотел было ускользнуть, но я удержал
его и начал говорить о его деревне, которую я хорошо знал, о деревенских
девчонках, которые были хорошо известны всей округе, потому что стоило
только выйти воскресным вечером с такой девицей из танцзала, как она тут же
бросалась вам на шею. И сразу, без перехода, я спросил:
- Ты искал что-то?
Он смотрел на меня своими бездонными глазами, но по его нижней губе,
которая отвисла и дрожала, я видел, что он сейчас начнет изливаться мне.
- Я видел во сне, - сказал он, - так ясно видел, вот здесь, за доской,
над толчком, лежал кусок хлеба - вот я и пришел посмотреть.
Мы посылали открытки - обычная почта военнопленных: тяжело ранен, легко
ранен, здоров, НЕНУЖНОЕ ЗАЧЕРКНУТЬ. И получали в ответ тоже открытки, где
нам писали, что все живы и здоровы, что дом цел и невредим, малыш уже
бегает, как олененок, и растоптал в саду все, что только можно растоптать.
- Ах, - сказал кто-то, - сколько нам всего придется рассказывать, когда
мы вернемся домой!
Но мы вернулись домой и ничего не стали рассказывать, каждый говорил
только об отступлении, и все молоденькие девчонки ходили с бинтами на ногах,
словно этого требовала новая мода, а женщины стояли в очередях за продуктами
и частенько теряли сознание от голода.
- Вы ничего не знаете об отступлении, раз вы на третий день попали в
плен, - скажут мне.
Да, я, униженный, торопился к своему малышу, который растоптал в саду
все, что только можно растоптать. Увидев меня, он испугался - испугался моей
истрепанной шинели, моей бороды и моего осунувшегося лица. Я подарил ему
"военнопленного" - фигурку, которую я сам вырезал тупым ножом из дерева. Но
он сломал ее, заплакал и спрятался за спину матери.

КРАСНАЯ НОЧЬ

А потом наступила ночь, когда взревели сирены, и моя жена почти по
привычке сказала: "Возьми ребенка и иди в сад, а я принесу одеяло", - мне
кажется, она сказала бы это даже во сне. Да, эта ночь... остановите мою
пишущую машинку, чтобы я не впал в сентиментальность...
Я затолкал их в щель, накинул им на головы одеяло и присел на корточки,
приготовившись умирать. В небе вспыхнула первая осветительная красная