"Андрей Бондаренко. Седое золото ("Группа Азимут" #1) " - читать интересную книгу автора

главе. Идут по залам, важные такие, что-то записывают в специальных
блокнотах. Подвел их экскурсовод к одной картине, "Ленин в Польше"
называется. На берегу озера - шалаш, из шалаша торчат две пары ног.
- Эт-то - чьи будут ног-ги? - вежливо, но одновременно требовательно и
строго товарищ Лацис спрашивает.
- Надежды Константиновны, - отвечает экскурсовод.
Красные латышские стрелки тут же записали ответ в своих блокнотах.
- А этти чьи?
- Феликса Эдмундовича.
Красные латышские стрелки сделали новые пометки в блокнотах.
Через пять минут спрашивают хором, почему-то безо всякого акцента:
- Где же Ленин?
- А Ленин - в Польше, - грустно вздохнул экскурсовод.
Красные латышские стрелки еще долго что-то в своих блокнотах
записывали...
Первое время Курчавый из-за неудержимого смеха вовсе не мог говорить,
наконец, успокоился, смахнул слезу и принял вид донельзя серьезный и
суровый.
- Гадость, какая! Антисоветчина! Хотя элегантно, надо признать. Но все
равно - гадость!
Капитан встал из-за стола, не торопясь, прошелся по кабинету, до двери
и обратно. Видимо, обдумывал что-то важное.
- Говорят также, что вы, Никита Андреевич, и песенки разные петь
горазды? Порадуйте уж старика. Просим, просим!
Ник взял в руки гитару и исполнил несколько песен из своего "камерного"
репертуара.
Старался, потому как - вдруг и выгорит чего полезного.
После пятого "шедевра" капитан рукой небрежно махнул, мол - достаточно.
Ник опять прислонил гитару к книжной полке и замер на своем стуле,
понимая, что сейчас, возможно, и решится его участь - окончательно и
бесповоротно.
- Повезло тебе, шалопай, - неожиданно нормальным голосом сказал
Курчавый. - Я в дореволюционные годы успел несколько лет поработать учителем
словесности - в ремесленном училище. Так что имею определенную слабость к
разным стихам, к фольклору народному. И вообще, судя по всему, парнишка ты
неплохой. Вижу два варианта развития событий. Первый - пускаю дело обычным
порядком, тогда тебе светит лет десять-пятнадцать исправительных лагерей.
Как, устраивает тебя, студиоз недоделанный, такое развитие событий?
- Да не очень как-то. - От сердца у Ника неожиданно отлегло, он сразу
понял, что второй вариант будет намного мягче. Не зря же энкаведешник на
"ты" перешел?
- "Не очень", - передразнил капитан. - Тоже мне - мыслитель! Ладно,
предлагаю другой вариант. Альтернативный. Я все эти бумаги прячу в сейф,
замораживаю следствие, так сказать. Сейчас таких дел, друг на друга
похожих, - тысячи, многие десятки тысяч. Так что на общем фоне и не заметит
никто. Ясно излагаю?
- А взамен что попросите?
- Правильно ситуацию понимаешь, - скупо улыбнулся Курчавый. - Взамен
попрошу написать другую бумагу, вернее - заявление. Примерно такого
содержания: "Я, Иванов Никита Андреевич, 1910 года рождения, студент