"Андрей Бондаренко. Гусарские восьмидесятые ("Байки замшелых романтиков" #1)" - читать интересную книгу автора

На озере - полное безветрие, вода отливает тусклым серебром, далеко
впереди, прямо по нашему будущему курсу - быстро передвигающая, словно
живая, полоса цветного тумана - местами розового, местами - лилового.
Надуваем лодки, и - вперед, гребем до Избы.
Витька садится на весла, но уже через двадцать минут набивает кровавые
мозоли и из игры выбывает. Дальше гребу в одиночку - поэтому к месту
назначения прибываем последними, затратив, вместо принятых восьми часов, на
полтора часа больше.
На месте неожиданно выясняется - рыбачить на Долгом нам предстоит с
Толстым сугубо вдвоем - мужики, посовещавшись, решают пойти дальше - на
речку Умбу - лохов браконьерить.
Для тех, кто не знает, "лох", в своем первоначальном значении, это - не
человек вовсе, а семга, зашедшая поздней осенью на нерест, отнерестившаяся,
но не успевшая вовремя уйти в море. Перезимовав в проточном озере, через
которое проходит нерестовая река, такая рыба из "красной" превращается в
"желтую", да и вкусовые качества теряет.
Но все же, как считают местные, лучше ловить лохов, чем всякую там
сорную рыбу - плотву, окуня, щуку.
Нас с собой не берут - опасно, рыбинспекция не дремлет. Мужикам то что,
они местные - договорятся с инспектором за всегда, а нас, если поймают, то
на первый раз, конечно, не посадят, но отправят бумагу в институт - запросто
вылететь можно - прямиком в армию.
Остаемся одни. Убираемся в Избе, заготовляем впрок дрова.
Изба - место особенное - приземистый пятистенок, сработанный в
незапамятные времена из солидных сосновых бревен, крыша - из толстенных,
перекрывающих друг друга деревянных плах - никакого тебе рубероида или толи,
но не протекает никогда.
Над входной дверью вырезан год постройки - 1906-ой. Солидно.
Внутри - просторные двухуровневые нары - человек десять можно с
легкостью разместить, печь из дикого камня, массивный обеденный стол с
разнообразной посудой, дюжина самодельных табуретов, над столом - полка, на
полке - антикварный кожаный скоросшиватель, забитый разномастными бумагами и
бумажонками.
Открываю на последнем листе, в смысле - на первом - по мере наполнения:
Пожелтевшая от времени гербовая бумага с неясными водяными знаками,
косой убористый почерк:

Былой отваги времена
Уходят тихо прочь.
Мелеет времени река,
И на пустые берега
Пришла хозяйка Ночь.
И никого со мной в Ночи.
Кругом - лишь сизый дым
И в мире нет уже причин
Остаться молодым.
Поручик Синицын, втрое июля 1920 года.

Да, однако, впечатляет. Непросто все, должно быть, там было - после
Революции гребаной.