"Борис Бондаренко. Потерянное мной " - читать интересную книгу автора

повернулась к постели матери и увидела - огромные глаза на незнакомом лице,
искаженном болью и горем, и в этих глазах - мольба, упрек, страх и любовь...
Светлые слезы медленно катились по дряблым морщинистым щекам матери, и
нельзя было поверить, что этой женщине нет еще и сорока лет.
- Ты что, мама? - крикнула Ольга.
- Что же ты делаешь со мной? - тихо сказала мать. - Ай не видишь, какая
я? Сердце-то у тебя есть или нет? Звери - и те своих в беде не покидают, а
ты? Даже подождать не хочешь, пока я на ноги встану...
Ольга бросилась к ее постели, упала перед ней на колени и прижалась
лицом к темной жилистой руке матери, заплакала в голос:
- Мама, мамочка, не плачь, не надо! Прости меня, я никуда не поеду,
останусь здесь, с тобой, насовсем, - понимаешь?
И целовала ее руку, а мать приподнялась на локте и обняла ее за голову,
и на шею Ольге падали ее горячие слезы, но это уже были слезы радости, и
слышала она тихий ласковый голос:
- Ну вот и ладно, доченька, вот и хорошо. Теперь заживем мы с тобой
припеваючи... Лето вон смотри какое стоит, урожай в этом году хороший, даст
бог, получим на трудодни - пальто тебе справим, Коле и Верке одежду купим, а
то поизносились оба... Может, Белянка теленочка принесет. Говорят, на тот
год обещали налоги скостить, тогда и свиней можно завести, и овечек
прикупить... Будем жить не хуже других, много ли нам четверым надо... Нам бы
вот Колю и Верку в люди вывести, только трудно мне одной, устала я... Ты уж
потерпи немного, помоги мне...
Ольга молчала, уткнувшись лицом в одеяло.
Утром она встала рано, приготовила поесть, накормила ребятишек и услала
их на улицу, убралась в коровнике и потом долго и тщательно мыла посуду.
Мать наблюдала за ней тревожным, ищущим взглядом - Ольга старалась не
смотреть на нее. О вчерашнем не заговаривали. Вытерев посуду, Ольга долго
мыла руки и села, наконец, за стол, и то краснела, то бледнела, прикрыв
глаза густыми ресницами... И вдруг резко поднялась, опрокинув стул,
бросилась в другую комнату, к своей кровати, и стала быстро складывать вещи
в обшарпанный чемодан, прислушиваясь - не скажет ли ей что-нибудь мать, не
позовет ли? Но тихо и страшно было в избе, только гудели мухи, ударяясь о
стекла окон, да шелестела материя в руках Ольги.
Она закрыла чемодан, вышла, оглянулась - мать смотрела на нее.
- До свиданья, мама, я должна ехать, - сказала Ольга, пытаясь удержать
прыгающий подбородок, и быстро пошла к двери.
- Будь ты проклята! - с неожиданной силой крикнула мать. - Не дочь ты
мне, слышишь? Нет у меня больше дочери!
Ольга споткнулась о порог и схватилась за косяк, чтобы удержаться,
захлопнула дверь и больше ничего не слышала.
Давясь и захлебываясь слезами, она узенькими переулками выбралась на
зады и все боялась встретить кого-нибудь, и потом вышла на грязную пустую
дорогу, идущую в Селиваново, и долго шла пешком, сгибаясь под тяжестью
чемодана.
Потом подобрала ее попутная машина.
В Селиванове была она три дня, заняла денег и уехала в Челябинск. Она
знала, что когда-то - лет пять-шесть назад - жил там двоюродный брат ее
отца, но что это был за человек и где именно он живет - совершенно не
представляла. Но в Селиванове оставаться было невозможно, а больше ехать