"Борис Бондаренко. Потерянное мной " - читать интересную книгу автора

было некуда.
В Челябинске нежданную родственницу встретили довольно прохладно -
семья у дядьки оказалась большая, и жить там было негде. С трудом удалось ей
прописаться. Ольга хотела устроиться на какой-нибудь завод, но встретила
единодушный отказ - никому не хотелось возиться с шестнадцатилетней
девчонкой, ничего не умеющей делать. Все-таки, наконец, повезло - приняли ее
в почтальоны.
За тот год немало километров отшагала Ольга по грязным и дымным
челябинским окраинам. Особенно плохо пришлось зимой - Ольга жестоко страдала
от холода и несколько раз довольно сильно обмораживалась, и всю зиму ходила
с черными пятнами на щеках, с жирным, блестящим от мази лицом. Жила она в
другом конце города, снимала койку в проходной комнате, и приходилось
вставать в шесть часов, чтобы к восьми успеть на работу. По вечерам ходила в
школу, и, хотя до начала занятий обычно немного удавалось подремать в
котельной, все равно на уроках невыносимо хотелось спать, н иногда, если
становилось совсем уж невмоготу, она уходила домой раньше обычного. А обычно
возвращалась Ольга к часу ночи, с последним трамваем. Вагон был всегда
переполнен, и никогда не удавалось занять место, но очень быстро Ольга
выучилась спать стоя, прислонившись к железной, насквозь промерзшей стенке.
Зато как необыкновенно радовалась она наступившей весне, теплу, солнцу,
а больше всего - тому, что предстояло ей. А предстояла ей - в это Ольга
верила непоколебимо - жизнь необыкновенная и интересная, большая и
хорошая...
Из Челябинска Ольга никому не писала - ни в Селиванове, ни домой.
Написала только после того, как уехала в Москву и поступила в университет.
Ответа пришлось ждать долго. Писал Коля. Письмо было коротенькое, и можно
было понять, что мать - долго еще проболевшая после отъезда Ольги - так и не
простила ее. Не простила и потом - за все эти годы ни слова не передавала
Ольге в письмах, да и Коля писал очень редко.
Ольга несколько раз собиралась съездить в деревню, но так и не
отважилась.
А потом забыла все. Забыла? Тогда почему же это "забытое" так хорошо
помнится до сих пор? Да и как можно забыть такое? Значит, только внушила
себе, что забыла.
И вот теперь поезд медленно тащил ее на восток, навстречу солнцу и
времени, и колеса отстукивали не минуты и часы, а месяцы и годы...

Ольга лежала на верхней полке, отвернувшись к стене. Тяжело было
вспоминать это давнее прошлое, и она приходила в отчаяние при мысли о том,
что так будет продолжаться не один день, - двое суток до Селиванова, а там -
что будет там? Застанет ли мать живой и от чего умирает она? Коля не написал
об этом ничего вразумительного. Даже телеграмму не стал давать - почему? Не
думал, что она приедет? Или мать не велела? И что она скажет матери?
Ольга пыталась не думать об этом, стала прислушиваться к разговору
внизу, но говорили что-то скучное, обыденное. Тогда она слезла с полки,
вышла в тамбур, закурила. Вагон был в хвосте поезда, его сильно трясло на
стыках, и сидеть на маленькой откидной скамеечке было неудобно. Ольга
встала, взялась за железные прутья двери. За пыльным стеклом быстро мелькала
яркая зеленая земля, пыльное солнце ударило Ольге в глаза. Она зажмурилась и
опять села на скамеечку. На руках у нее остались грязные полосы, и она с