"Юрий Васильевич Бондарев. Выбор" - читать интересную книгу автора

настойчивостью и, прислонив дымящуюся сигарету к краю пепельницы, налила
себе красного вина. - Если ты хочешь мне что-то сказать серьезное о моих
гостях, то сейчас говорить не надо - я не хочу...
- Я мало с кем знаком из твоих гостей, Маша.
- И может быть, поэтому ты был очень мил. Всех женщин очаровал.
Она отпила глоток; он увидел, как сдвинулось ее горло и осталась
влажная красноватая полоска на ее губах, родственный и нежный вкус которых
он так хорошо знал.
- Маша, о чем ты говоришь? Женщин? Очаровал? Этого я не уразумел.
- Я прошу тебя - давай помолчим...
Нет, он не помнил, чтобы раньше после ухода гостей она сидела вот так
одна на диване, заложив ногу за ногу, рассеянно пила, в задумчивости
затягивалась сигаретой, покачивая узким носком туфли, - еще четыре месяца
назад он посчитал бы это за некую превеселую игру, предложенную ему (ради
озорного развлечения) из какого-нибудь пошленького иностранного фильма,
банального фарса, переведенного ею для закупочной комиссии на просмотре в
главке, и готов был, как иногда бывало раньше, услышать ее смеющийся
протяжный голос: "Ита-ак, мосье, мы проводили гостей. Ушли знаменитости!
Какое облегчение! Что же мы будем делать? Ты уедешь в мастерскую? Или
останешься со своей женой?" Он сейчас не ждал подобной фразы, а несколько
озадаченно глядел на то, как Мария медлительно пригубливала бокал между
затяжками сигаретой, но ему почему-то не хватало решимости удивиться этому
ее желанию, похожему на каприз или вызов, поэтому он сказал с шутливой
неуклюжестью:
- Ты не очень разгулялась, Маша? Ничего не случилось?
- Господи! - она опустила глаза, точно преодолевая боль, и он увидел ее
ресницы, тяжелые от слез. - Неужели ты не понимаешь простых вещей - мне
хочется побыть одной. Пойми меня, пожалуйста, я одна хочу отдохнуть от всего
на свете...
- Прости, Маша, - сказал он виновато и вышел из комнаты.
Коридор и переднюю еще праздно озаряли бронзовые свечеобразные бра,
легкомысленные и бессонные в тишине ночной квартиры, и возле телефонного
столика серебристой пустотой отсвечивало пространство зеркала. Васильев
мельком взглянул на свое нахмуренное, бледное от утомления лицо ("Лучше
всего - уехать мне сейчас в мастерскую..."), потом выключил свет, эту
запоздалую электрическую иллюминацию близ зеркала, мгновенно ставшего
таинственно-темным, и долго в передней надевал теплейший полутулуп, любимый
им, в котором зимой ездил на натуру, долго возился с "молниями" меховых
ботинок, раздумывая о позднем времени, когда ехать в мастерскую
бессмысленно, но Мария молчала, не останавливала его, не выходила в
переднюю, чтобы проводить до двери, подставить щеку для поцелуя, что было
заведено между ними.
- Я пошел, Маша, - сказал он, стараясь говорить буднично и внушая себе,
что ничего серьезного не произошло. - Я пройдусь по воздуху и подышу.
Спокойной ночи!
- До свиданья, Володя, я утром позвоню, - отозвалась Мария из гостиной
предупредительным, почти ласковым тоном, и он вышел на лестничную площадку,
закрыл своим ключом дверь.
Ожидая лифт под желтой лампочкой на восьмом этаже спящего
многоквартирного дома, он услышал сдавленный смех вперемежку с шепотом и