"Юрий Васильевич Бондарев. Выбор" - читать интересную книгу автора

- Чу-ушь! - ответил Владимир презрительно.
Когда с охапками нарубленных досок они вернулись в квартиру, пламя
керосиновой лампы было экономно пригашено, Раиса Михайловна сидела на
низенькой табуретке перед раскрытой дверцей голландки и задумчиво
подкладывала в огонь смятые комья старых газет, по ее печальному лицу, по
стенам, по корешкам книг в шкафах ходили красные отсветы. Илья заговорил
весело:
- Сейчас раскочегарим дровишками, и как в Сандунах будет. Назло
кочерыжке управдому! Верно, Володька? За что страдали на окопах? А? То-то!
Он шумно свалил "дровишки" к голландке, сел прямо на пол, бросая
расщепленные доски в печь, и видно было, что, обуянный желанием
деятельности, он готов к неукротимому бодрствованию, но Владимир сказал:
- Спасибо, Раиса Михайловна. Я к себе.
Раиса Михайловна задержала его:
- Володя, может быть, я тебе на диване постелю? Оставайся сегодня.
Скучно будет одному в пустых комнатах и холодно.
- Мать, мы на земле, подложив кулак под голову, спали, - захохотал
Илья, - а ты со всякими мелочами... Ладно, до завтра, Вольдемар!
Владимир поморщился: он не любил, когда Илья называл его на этот
дружелюбный книжный манер, в котором вроде бы звучало не вполне серьезное
обращение старшего к младшему.


Электричество сочилось ослабевшим накалом, наполняя комнаты красноватым
туманцем, из него неуклюжим боком выступал квадрат старинного буфета, в углу
отсвечивал кафель холодной голландки, и пятнами выделялись на окнах
опущенные светомаскировочные шторы в необогретых комнатах, так скороспешно
оставленных матерью и отцом. Но мысль о свободе, о полной независимости
завтрашних действий, мысль о том, что ему просто повезло (нет, хорошо, что
он совсем один дома!), облегчающе возбудила и успокоила его. Он нашел в
потемках пахнувшего нафталином шифоньера свое зимнее пальто, лег на диван,
подбил под голову диванную думку, накрылся пальто до подбородка - и тишина
поползла по комнатам, заполнила весь дом, дворик под звездами, улицы,
переулки, тупички Замоскворечья, и уже не слышно было со стороны Зацепы
разорванных сигналов автомашин, лишь порой дребезжали стекла от какого-то
неощутимого сотрясения в городе.
"Маша", - подумал он и закрыл глаза, съеживаясь, словно окутанный
зябкой паутиной, испытывая томительную неясность радости, любви и стыда, что
чувствовал всегда, даже увидев Машу издали, ее гибкую поступь, волнистое
колебание ее узкого с пелериной пальто, какого никто в школе не носил...


ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Его разбудил рев грузовиков, и он, продрогший, вскочил с дивана в
темноте выстуженной комнаты, увидел щелочки утреннего света по краям
маскировочной бумаги и с шуршаньем задрал ее на раме окна.
Было серое октябрьское утро. Первый иней солью лежал на распластанных
листьях, примерзших к мостовой, по которой в направлении Валовой улицы
медленно двигалась колонна грузовиков, дымивших в холодном воздухе. Сквозь