"Юрий Бондарев. Публицистика" - читать интересную книгу автора

время в человеке, а не конструировать персонаж по чужому опыту, взятому
напрокат даже из самых гениальных творений, только в этом случае можно
ждать от литературы новых открытий душевных глубин человека, скажем, 40,
50 и 60-х годов.
Хотим мы этого или не хотим, наши книги - документ истории, ее дыхание.
Но нет истории без человека и нет человека без истории, в то время как
человек сам - цепь поступков, во всей социальной сложности выявляющих
смысл действительности. Не понимать этого - значит отказаться от
постижения своей эпохи и неповторимого героя ее.
Но подобно тому, как иногда возникают в нашей среде дискуссии из-за
неодинакового понимания, казалось бы, ясных терминов, так возникают порой
озадаченность и споры по поводу современного литературного героя: несет он
в себе черты персонажей Шолохова или Николая Островского?
У меня не вызывает сомнений, что главный литературный герой нашего
времени должен быть наделен не меньшим богатством духовной жизни, чем
шолоховский Григорий Мелехов, не менее социально нацеленным, чем Корчагин
Островского. Но это все-таки несколько другой герой, и измеряться он
должен духовными категориями своего времени. Эпохальные книги "Тихий Дон"
и "Как закалялась сталь" - неоспоримые художественные явления - стали
летописью революции еще и потому, что в них есть дерзость в постановке
проблем, в книгах этих исследован духовный мир человека на историческом
переломе со всеми его противоречиями и поисками истины.
Нельзя правильно понять принцип партийности и народности в искусстве,
если не подходить к жизненным явлениям так, как всегда подходили к ним
Ленин и партия, борясь за яснейшую точку зрения, за идейную чистоту
пролетарской литературы, за новое ее качество.
Если допустить, что в человеческой жизни возможна некоторая
запрограммированность, как говорят кибернетики, то судьба подлинного
художника - это судьба его эпохи, это его непрерывная связь с главными
героями истории - людьми и временем, с настоящим и прошлым.
Война, ее потери, ее победы становятся историей, и писатель,
возвращаясь к познанию характера человека 40-х годов, как бы встает на
черту предельных физических и духовных испытаний, когда мужество и любовь
не уживались с благоразумием, когда сама смерть переставала быть смертью.
Известно, что люди как индивидуальность не повторяются, так же как со всей
точностью и тонкостью не повторяются и ощущения их. Люди могут познать
себя и представить самих себя глазами других. Писатель - это глаза других.
Художественное произведение - это освобождение душевного опыта и памяти.
Независимо от того, написано оно о современности или о прошлом. Писатель
способен возвращать людям юность, молодость, любовь, мужество и часть тех
ощущений, которые уже унесли воды времени.
Наша литература о годах войны многообразна, многостильна потому, что с
разных сторон пытается раскрыть характер времени и человека сороковых
годов. И объективно спокойная сосредоточенность романов, и почти
дневниковая лаконичная экспрессивность повестей и рассказов дают
возможность - если перед нами талантливый художник - исследовать душу
народа, независимо от того, какие погоны носит персонаж - солдатские или
генеральские, независимо от того, где сконцентрировано действие - в окопе
переднего края или на КП армии, независимо от того, молодые это герои или
люди многоопытные и пожившие уже.