"Марина Бонч-Осмоловская. День из жизни старика на Бгркендейл, 42" - читать интересную книгу автора

Он пододвинулся к стеклу и выглянул на темную улицу. Он очень любил
смотреть отсюда, со второго этажа. Перед домом расстилался обширный луг, на
нем торчала пластмассовая круглая ваза на одной ноге, треснутая с одного
боку. На противоположной стороне лужка, почти на дороге, рос колоссальный
клен - его два совершенных ствола несли такую богатую крону, что солнце и в
лучшие дни едва прикасалось к глыбе дома кончиками пальцев. Под кленом еще
горел старый, густого желтого цвета фонарь. Он почти весь утоп в нижних
ветках клена, унизанных огненно-золотой листвой, изнутри сиянием своим
усиливая роскошь листьев, все пространство вокруг клена и дорогу, засыпанную
праздничным слоем ночного листопада. Старик тотчас определил, что еще ни
одна машина не спустилась с верхней части улицы, потому что листья на дороге
не были разметены на две колеи. Впрочем, и проехать могло только семь машин.
Домов наверху всего было десять, но машины были не у всех.
Главное счастье улицы Бгркендейл состояло в том, что она была
тупиковой: верхним своим концом упиралась в аббатство, где в толстой стене
была мелкая дверка для редких пешеходов. Задняя сторона старикова сада
выходила на такую же тишайшую улочку, заканчивающую свой бег у той же стены
аббатства, так что уютнее места нельзя было придумать. Сама же Бгркендейл
находилась в пяти минутах от центра города. Когда-то это был богатый район:
огромные, сложенные из камней особняки стояли в обширных садах, даже
небольших парках, открывая соседям только кончики печных труб или свет
замерцавшего окошка.
Старик смотрел на зелень своего оазиса - он неустанно любил свой дом.
Напротив, за каменной стеной и садом еще спал соседский дом. Налево под
холмом, прочерченный обычной сеткой дождя, блудливо подмигивал огнями
бессонный город. Старик вспомнил о своей важной поездке и засуетился.
Первым делом он протянул тонкую руку к градуснику и выяснил, что в
спальне тринадцать градусов тепла. А ведь только вторая половина октября,
золотая осень! Для проверки он выдохнул: так и есть - пар валил изо рта! Он
решил, что это пожалуй чересчур и натянул на кофту ватный лапсердак. Кое-кто
из соседей завел себе систему отопления горячей водой, он заходил к ним и
видел, что тепло. Но старик все равно не мог себе позволить топить весь дом,
а новым системам, пока они по-настоящему не проверены, он не доверял.
Старик потрусил вниз. Дернул кухонную дверку - та не подалась. Опять
отсырела! Он уперся ногами в пол и начал раскачивать ее, беспомощно озираясь
и кряхтя. Наконец со страшным усилием распахнул дверь, вышел во внутренний
двор и, завернув за стену дома, открыл дверь в туалет. Старик знал, что
многие соседи уже сделали туалеты в домах. Лет двадцать пять назад он тоже
сделал большой ремонт, но туалет тронуть не решился. Какой смысл менять то,
что было всегда?.. Дверь туалета была выкрашена в черный цвет, и в ней была
дырка для писем. Старик окантовал эту дырку металлом - почтовый ящик
получился красивый. С внутренней стороны туалета к двери был приторочена
полотняная авоська, куда и падала редкая старикова почта. Старик жил совсем
один и поутру, в полотняном мешочке надеялся найти какое-нибудь письмецо,
соединяющее его с миром. Обычно приходили счета за воду, землю, какие-то
поборы на полицию. Старику все суммы казались грандиозными. Получив
очередной счет, он впадал в отчаяние, с новой силой гадая, где взять деньги,
как будто это случилось с ним впервые. Обычно эти терзания заканчивались
глубокомысленно-настойчивым шепотом: "Мы стали бедные, потому что всегда
платили свои долги".