"Андрей Тимофеевич Болотов. Записки, написанных самим им для своих потомков (1790) " - читать интересную книгу автора

лучшего сокращения дороги и для приятнейшего препровождения времени,
соединялись в разные кучки и компании и ехали не только гурьбой на многих
санях вместе, но присаживались друг к другу на сани для шуток и разговоров,
а свои оставляли ехать пустыми, и как они все были мне друзья и приятели, то
и мог я присаживаться из них в любых и ехать так долго, как мне хотелось.
Сим образом, перепрыгивая с одних саней на другие и присаживаясь то к
тому офицеру, то к другому, и переехал я весь сей первый переход
благополучно, и мне удалось смастерить все это так искусно и хорошо, что
никому из офицеров и на ум того не приходило, что у меня собственных своих
не было и что я делал то поневоле. Однако, несмотря на всю эту удачу,
беспокоился я во всю дорогу крайне мыслями и того и смотрел, чтоб кто тайны
моей не узнал и чтоб не принужден я был вытерпливать превеликого стыда и от
всех себе насмешек.
Но как бы то ни было, но мы приехали и расположились ночевать в одном
небольшом местечке, на границах уже литовских находящемся, и сделали в сей
день великий переход. Тут получил я хотя прекрасную и спокойную квартиру, но
вся ее красота меня не прельщала, ибо у меня не то, а другое на уме было. Я
заботился беспрерывно о своем путешествии и только сам себе в мыслях говорил
и твердил: "Ну хорошо! сегодня-таки мне удалось кое-как промаячить, но как
быть завтра? с кем ехать и к кому приставать? Ну, как догадаются и узнают,
как тогда быть?"
Помышления таковые привели в такую расстройку мои мысли, что я был
власно как в ипохондрии, и в таком углублении мыслей, что самая еда мне на
ум не шла. Но вообразите сабе, любезный приятель, какая перемена со мной
долженствовала произойти, когда в самое сие время вбежал ко мне почти без
души мой малый и, запыхавшись, сказал: "Что вы, барин, знаете? ведь Яков наш
приехал!.." - "Что ты говоришь! - вскричал я, вспрыгнув из-за стола и
позабыв об еде. - Не вправду ли, Абрамушка?" - "Ей-ей, сударь, теперь только
на двор въехал, и какие же прекрасные санки!" В единый миг очутился я тогда
на крыльце и от радости не знал, что говорить, а только что крестился и
твердил: "Ну, слава богу!" Но радость моя увеличилась еще более, когда
услышал я от моего Якова, что он привез ко мне не только множество всякого
запаса, но и накупил мне всего и всего, в чем наиболее была нужда. Привез
мне прекрасный тулуп, большую лисью шубу, новое седло и множество других
вещей; а что всего приятнее было мне, то и множество всяких вареньев и
заедок, присланных мне от моей сестры, к которой он заезжал и которая
находилась тогда с зятем моим в деревне, ибо сей отпущен был от полковника
еще с самого начала зимы и нашел потом способ отбиться совсем от службы в
отставку. Но что радость мою еще совершеннейшей сделало, то было уведомление
его, что он привез с собой еще более ста рублей денег. Боже мой! как
обрадовался я сему последнему. Истинно я не помню, чтоб я когда-нибудь так
много обрадован был, как тогда. Таки сам себя почти не помнил и не ходил, а
прыгал от радости по комнате и только что твердил: "Ну, слава богу, теперь
все у меня есть, всего много, и лошадей, и запасу, и платья, и денег, и
всего и всего! Теперь готов хоть куда, и мне ни перед кем не стыдно".
Словом, я мнил тогда, что я неведомо как богат и что наисчастливейший
человек был в свете, и тысячу раз благодарил сперва бога, а потом слугу
своего Якова за исправное отправление порученной ему комиссии. Да и
подлинно, день сей был достопамятный в моей жизни тем, что сколь великое
чувствовал я при начале его огорчение, столь великой, напротив того,