"Андрей Тимофеевич Болотов. Записки, написанных самим им для своих потомков (1790) " - читать интересную книгу автора

вперед по горнице, сам с собой говорил: "Господи! что за диковинка, что он
так долго не идет? Давно бы пора уже ему быть. Что он со мной теперь наделал
и что мне теперь начинать?.." Пуще всего смущало меня то, что я, в
бессомненной надежде, что он вскоре возвратится и привезет мне все нужное,
ничем и не запасался и ничего себе нужного и не покупал. К вящему несчастью,
не было у меня тогда и денег; ибо, по недостатку оных по возвращении из
похода, жалованье уже было забрано вперед и истрачено. Но все бы я мог
достать денег на покупку лошади и санок, в которых мне всего более была
нужда, если б вышеупомянутая надежда скорого возвращения моего слуги меня не
подманула, которого я с часу на час дожидался.
Но наконец и наступил уже и тот день, которого я, как некоего медведя,
страшился, то есть день выступления нашего в поход. И как Якова моего все
еще не было, то не знал я, что делать, и был почти вне себя от смущения.
Повозку свою с багажом хотя и совсем я исправил, и она была готова, но
самому мне как быть, того не мог я сперва никак ни придумать ни пригадать.
Не имея особой лошади и санок, другого не оставалось, как идти пешком вместе
с солдатами. Но о сем можно ли было и думать, когда известно было мне, что и
у последних самобеднейших офицеров были особые лошади, и всякий имел свои
санки, и что я через то подвергну себя стыду и осмеянию от всего полка. В
сей крайности приходило уже мне на мысль сделать то, чего я никогда не
делывал, то есть сказаться нарочно больным, дабы мне, под предлогом болезни,
можно было ехать в кибитке и в обозе; но и сие находил я неудобопроизводимым
по причине, что кибитка моя была вся набита всякой рухлядью, и мне в ней
поместиться было негде. Словом, я находился тогда в таком настроении, в
каком я отроду не бывал; и истинно не знаю, чтоб со мной было, если б не
вывел меня наконец капитан мой из моего смущения и несколько меня не
успокоил.
Сей, увидев крайнее мое смущение и расстройку мыслей, быв свидетелем
всему моему нетерпеливому ожиданию и ведая причину, для чего я не покупал
лошади и саней, спросил меня наконец, как же я о себе думаю. "Что,
батюшка! - ответствовал я на сей вопрос. - Я истинно сам не знаю, что мне
делать. Приходится пешком почти идти, покуда сыщу купить себе лошадь и
сани". - "И! - ответствовал он мне. - Зачем, братец, пешком идти - кстати
ли! поедем лучше вместе в одних со мной санках. Хоть они и тесненьки, но
как-нибудь уже поуместимся. По крайней мере, на первый случаи и покуда
попадется тебе купить лошадь, а между тем, может быть, подъедет и человек
твой".
Не могу изобразить, сколь много утешил и обрадовал он меня предложением
сим. Я хотя для вида совестился и говорил, что я его утесню и обеспокою, но
в самом деле так был рад сему случаю, что если б можно, то расцеловал бы
его.
Итак, положено было у нас ехать вместе; но не успели мы кое-как и с
великой нуждой доехать до штаба и оттуда всем полком выступить в поход, как
я у своей братии офицеров множество нашел не только просторнейших мест для
сидения, но даже несколько пустых и праздно едущих санок. Ибо как во время
сего похода не имели мы причины ни к малейшему опасению от неприятеля, то и
шли мы как собственно в своем отечестве или в дружеской земле, так сказать,
спустя рукава и пользуясь всеми выгодами, какие в мирное время иметь можно.
Полк вели у нас обыкновенно одни только очередные и дежурные, а прочие
офицеры все ехали, где хотели, а сие и причиной тому было, что они, для