"Андрей Тимофеевич Болотов. Записки, написанных самим им для своих потомков (1790) " - читать интересную книгу автора

нежная, чистая и непорочная, а не грубая и распутная, то, напоившись сими
мыслями, имел я о ней самые нежные, романтические понятия, и потому такое
обхождение с женщинами, какое видал я у других, казалось мне слишком грубым,
гнусным и подлым, и я никак не мог себя приучить к вольному и к такому
наглому и бесстыдному обхождению с ними, как другие; но для меня превеликая
комиссия была и начинать говорить с ними, а особенно с незнакомыми и самого
сего не мог я никогда учинить, не закрасневшись и не сделав себе превеликого
насилия. Черта характера хотя сама по себе смешная, но обращавшаяся мне во
всю мою жизнь в превеликую пользу.
Другим весьма много помогшим мне обстоятельством была та счастливая
случайность, что на обеих моих квартирах не было ни одной молодой женщины и
девки, могущей привлечь к себе внимание молодого человека, а если и были
женщины, так все старые и дурные. Через сие избавился я случайным образом не
только сам от поводов к искушению, могущих, как известно, всего более
действовать и доводить человека до всего худого, но вкупе и от частого
посещения своих товарищей, ибо у них то в обыкновение уже вошло, чтоб к тому
из своей братии и ходить и того чаще и навещать, у кого на квартире были
хорошие хозяйские девки, и у таковых были у них обыкновенно сборища, а
поскольку у меня на квартире не было ничего для них привлекательного, то и
не имели они охоты часто меня посещать и просиживать долго, а буде когда и
захаживали, так наиболее для подзывания с собой идти гулять.
Третьим обстоятельством, удерживавшим меня от распутной жизни, было то,
что не успел я смениться с караула, как на другой день после того случилось
мне видеть погребение одного молодого офицера, стоявшего тут до нас другого
полка, и умершего наижалостнейшим образом от венерической болезни, нажитой
им во время стояния в сем городе. Сие зрелище, также всеобщая молва и
удостоверения от многих, что никто почти из офицеров, упражнявшихся в таком
же рукомесле, целым не оставался, но все какой-нибудь из гнусных болезней
сих сделались подверженными, впечатлело в сердце моем такой страх и
отвращение, что я тогда же еще сам в себе положил наивозможнейшим образом от
всех тамошних женщин убегать и от них, как от некоего яда и заразы,
страшиться и остерегаться. А сие много мне и помогало в тогдашнее опасное
время и причиной тому было, что я никак не соглашался делать подзывающим
нередко меня товарищам своим компанию и ходить вместе с ними в сомнительные
и подозрительные дома, но охотнее сидел и упражнялся в своих работах.
Но все сии обстоятельства и ниже самая охота моя к книгам и ко всяким
любопытным упражнениям не в состоянии бы была спасти меня от них и от всех
соблазнов и искушений, каким почти ежедневно подвержен я был от сих моих
товарищей и друзей, употребляющих даже самые хитрости и обманы для
запутывания меня в сети, если б не вступила в посредство сама судьба и
невидимой рукой не отвлекла меня от пропасти, на краю которой я находился.
Она учинила сие, произведя вдруг совсем неожидаемую в обстоятельствах моих и
такую перемену, которая отлучила меня от прежних товарищей моих, только мне
опасных, и положила препону к частому с ними свиданию, и произвела сие
следующим образом.
Как правление всем королевством Прусским зависело тогда от нас, но для
управления оным не определено еще было никакого особого человека, а носился
только слух, что прислан будет особый губернатор, то до того времени
управлял всеми делами, относящимися до внутреннего управления сим
государством, а особенно до собирания податей и доходов, некто из наших