"Андрей Тимофеевич Болотов. Записки, написанных самим им для своих потомков (1790) " - читать интересную книгу автора

перед другом своими бесчинствами и распутством и без малейшего зазрения
совести врали и мололи такой гнусный вздор, которого разумному человеку без
отвращения слышать было не можно. Но сего было еще не довольно, но они
делали еще того хуже и, погрязнув сами по уши в беззаконии, прилагали
наивозможнейшее старание втащить и других в сети таковой же мерзкой жизни, и
не только поднимали на смех всех тех, кто не следовал их примеру, но ими
почти ругались и презирали оных.
Извините меня, любезный приятель, что я между делом рассказываю вам
теперь такой глупый вздор. Я сделал сие для того, чтоб изобразить тем, в
какой опасности находился я тогда, живя в таком городе и между людьми такого
сорта. Находясь в таких точно летах, в которые наиболее люди подвержены
бывают всей пылкости вожделений любострастных и далеко еще не в состоянии
владычествовать над страстями своими и повиноваться предписаниям здравого
разума, имея случай всякий день слышать бесстыднейшие и любострастные
разговоры, видеть наисоблазнительнейшие примеры, могущие развратить и
наидобродетельнейшего человека, а что того еще паче, претерпевать самые
насмешки и шпынянья от всех друзей и товарищей своих за то, для чего я им во
всех их распутствах не сотовариществую, при таких обстоятельствах, говорю,
не легко ли мог и я с пути добродетели сбиться и ввалиться в бездну пороков?
Ах! я и действительно был так от того не далек, что малого и очень малого не
доставало к тому, чтоб сделаться и мне таким же шалуном и распутным
человеком, и единая невидимая рука господня спасла и не допустила меня в
таковой же тине мерзостей и беззаконий погрязнуть, в которую погрузили себя
все почти наши офицеры.
И подлинно, любезный приятель, когда приходят мне на мысль тогдашние
времена, то и поныне не могу довольно надивиться тому, каким образом я тогда
от сего зла освободился. Целому стечению многих и разных особенных
обстоятельств надлежало быть к тому, чтоб избавить меня от тех опасностей,
которыми я окружен был, и руке господней, или паче промыслу его, пекущемуся
обо мне, принуждено было насильно исторгнуть меня из середины общества
людей, толико развращенных и опасных, и, учинив со мной то, чего мне никогда
и на ум не приходило, доставить такое место и вплести в такие
обстоятельства, которые долженствовали сами собой поспешествовать к моему
спасению.
Но как все сие для вас не весьма понятно, то объясню вам дело сие
короче и расскажу обстоятельнее о сей весьма важной эпохе моей жизни и обо
всем том, что к спасению моему тогда поспешествовало.
Наипервейшим обстоятельством, помогавшим мне много в тогдашнее время,
была та, прежде упоминаемая, врожденная в меня натуральная застенчивость и
стыдливость, которой подвержен я был с малолетства и которая и тогда так еще
была велика, что для меня всегда превеликая комиссия была, если случалось
иногда бывать с незнакомыми женщинами вместе и упражняться с ними в
разговорах. Самое сие и предохраняло меня от той дерзости, наянства и
отваги, каковую другие мои братья имели, и при помощи которой могли они
тотчас сводить с ними лады и знакомство, и которая вводила их во все
беспутства. Что касается до меня, то был я в таковых случаях сущей красной
девкой, и мне совестно и стыдно было и наималейшие производить с ними шутки
и издевки, а того меньше начинать с ними какие-нибудь вольности. К сему
весьма много поспешествовало и то, что как с малолетства имел я случай
читать некоторые поэмы и любовные истории, в коих любовь изображена была