"И.Я.Болгарин, Г.Л.Северский. Адъютант его превосходительства" - читать интересную книгу автора

Кое-где стояли низкорослые и редкие, с пустыми колосьями, хлеба. Вызрели
они рано: в середине мая - слыханное ли дело! - зерно уже плохо держа-
лось в колосе и, сморщенное, жалкое, просыпалось на землю.
Степь поражала малолюдством. Лишь кое-где Кольцов замечал мужиков,
словно нехотя машущих косами. Косилок вовсе не было. Видно, даже старые
и хромые лошади были заняты на войсковых работах.
Кольцов стоял на площадке вагона и курил.
- Слышь-ка, парень, оставь покурить, - попросил бдительно сидящий на
узле небритый дядька с мрачно Сросшимися бровями.
Кольцов оторвал зубами конец цигарки и протянул дядьке окурок.
Устало стучали колеса. В вагоне было душно, пахло карболкой, потом и
овчинами. На полках и в проходах густо скучились люди. Сидели и лежали
на туго набитых наторгованной рухлядью мешках, на крепко сколоченных из
толстой фанеры чемоданах. Жевали хлеб. Дымили самосадом. Лениво перего-
варивались, Кольцов слышал отрывки чужих разговоров - ему было интересно
знать, о чем думают люди, к чему стремятся, как пытаются разобраться в
сложных событиях гражданской войны. В дороге человек обыкновенно любит
пооткровенничать; даже те, кто привык отмалчиваться, в дороге бросаются
в спор.
- Мени уже все одно какая власть, остановилась бы только, - жалея се-
бя, выговаривала наболевшее баба с рябым, простоватым лицом и в мужиц-
ких, не по ноге, сапогах. - Я вже третий день на оцэй поезд сидаю. Може,
батько вже и помэр...
Было странно слышать, что кто-то сейчас, в такое время, может поми-
рать своей собственной смертью, и люди отводили от женщины равнодушные
глаза.
В другой компании дядька в чапане под ленивый перестук колес певучим
голосом рассказывал соседям про свои мытарства, а выходило, что не
только про свои - про общие.
- Кажду ночь убегаем из свово хутора в степь. То архангелы - трах-та-
рарах! - набегут верхами, то Маруся - горела бы она ясным огнем! - прис-
качет, то батька Ус припожалует. А теперь еще и батька Ангел в уезде
объявился.
- Ну и с кем же они войну держат? - поинтересовался разговором про-
толкавшийся поближе мужик со сросшимися бровями.
Павел, прислонясь к двери, слушал: разговор поворачивался на самое
главное - как жить теперь крестьянину, какой линии держаться.
- Бис их знает, - признался разговорчивый дядька в чапане, и в его
голосе прозвучала уже не жалоба, а ставшая равнодушием обреченность. -
Скачут по полю, пуляют друг у дружку, а хлеба им дай, сала им дай, само-
гону дай и конягу тоже дай. Скотину всю повыбили, хлеб вон на корню го-
рит, осыпается...
- Беда, беда, - качнул головой небритый дядька, старательно заворачи-
вая в тряпицу кольцовский окурок, - ружьем его, сало, не испекешь...
- Выходит, нашим салом нам же по мурсалам, - философски заключил
дядька в кожухе.
Разговор как костер: были бы слова - сам разгорится. С верхней полки
- не выдержал! - отозвался мужик с тщательно расчесанной старообрядчес-
кой бородой:
- У нас то же самое. Налетели. Всех обобрали. Бумагу, правда, остави-