"Сергей Болотников. Действо " - читать интересную книгу автора

закрепленный под верхней кромкой дверного проема, пропускает лишь людей
ростом ниже метра восьмидесяти. Жильцы выше молча страдают и приобретают
раболепную привычку пригибать головы, входя в абсолютно любую дверь, теми
самым сильно роняя к себе уважение.
Домофон работает не один, ему помогает консьержка - имени ее никто не
знает, и к тому же создается впечатление, что они все время меняются.
Возможно, так оно и есть, докапываться до истины никто не пробует, жильцам
просто важно знать, что кто-то сидит внизу, олицетворяя собой вторую линию
обороны перед ВНЕШНИМ МИРОМ, что настойчиво стремится попасть внутрь
панельной крепости большинства живущих здесь людей.
Коньсъержка смотрит старый черно-белый телевизор и с кем-то
разговаривает. С кем - никто не знает. Может быть с домофоном, который
всегда отзывчиво звонит в ответ и ободряюще подмигивает красной лампочкой.
С жильцами консьержка не разговаривает.
Сразу за ней начинает тонкая кишка коридора, которая ведет куда-то
дальше, освещая вам путь одинокими люминесцентными лампами, да изредка
встречающимися провалами окон.
Коридор длинен и уныл, и ясно видно, что у архитекторов, что
проектировали давным-давно это строение, была масса свободного времени и
потуги на эстетство. Нет, коридор, безусловно, не Критский лабиринт, но
свежевъехавшие жильцы тратят не одну и не две завлекательные минуты, чтобы
добраться через эти покрашенные зеленоватой потрескавшейся краской
хитросплетения до вожделенного лестничного пролета...
Который в противовес коридора всего один и ведет строго ввысь. Зимой
его ступеньки леденеют. Разрываемая лестничными клетками череда ступенек
ведет под самую крышу, нигде больше не отклоняясь от строгой прямой.
Подход к квартирам прост - пор три на каждой клетке - две двери рядом друг
с другом и одна прячется за поворотом. Бывает, жильцы задумываются над
этим противоречием коридора и лестницы в небо, но куда чаще просто
поминают нерадивым дизайнеров крепким словцом, в очередной раз пытаясь в
полной разбитых ламп темноте нащупать дорогу к выходу.
Под крышей дома лестница заканчивается завешенной угрюмым амбарным
замком лестницы на чердак. О том, что дужка замка только придвинута, но не
защелкнута, знают лишь избранные. Тем более, что дверь на крышу находится
как раз напротив и потому чердаком почти не пользуются.
Через крышу можно попасть в другие подъезды, минуя домофон, так что
это проторенный путь антисоциальных типов различной направленности. Еще на
крыше водятся голуби и потому черный рубероид давно приобрел бледно серый
оттенок, на котором регулярно поскальзываются ищущие новые пути
антисоциальные типы. Голуби мирно воркуют и пикируют с самого верха вниз,
где у подъезда радетельные старушки всегда сыплют им хлебные крошки.
Вокруг них расстилается двор - узкий, длинный и забитый строительным
мусором.
Неизменные качели-карусели смотрятся среди него остовами давно
вымерших то ли зверей, то ли угледобывающих механизмов. Дети играют там в
сталкеров и диггеров. Еще там выгуливают собак, и потому собачьи отходы
жизнедеятельности устилают двор таким же ровным слоем каким голубиные -
крышу. Юные сталкеры и диггеры часто в них влипают, чем до слез радуют
своих мамаш. Впрочем, иногда оные продукты появляются и в подъездах,
непонятным образом минуя консьержку и домофон.