"Сергей Болотников. В ожидании полуночи." - читать интересную книгу автора

блестками плиты, с квадратными когда-то гранями, сейчас источенными и
выщербленными. Главный монолит чуть покосился, оброс мхом, сейчас твердым и
ломким как стекло, но простоять еще мог годы и годы, главенствовал, кидал свою
неровную тень на пожелтевшую мертвую траву у подножья.
Странные был камни, чем-то напоминали, может быть Стоунжедж, чем то древнее
языческое капище, чем то древних египетских Коллосов, а может быть все это
вместе, одновременно узнаваемое и чуждое, так что мороз по одубелой коже при
одном взгляде на эти валуны. о капища здесь никогда не было, это сооружение было
древнее пирамид, да и люди никогда не имели к нему отношения. Больше того, люди
вообще появлялись здесь лишь два раза. Восемьсот лет назад.
И сейчас.
Посреди этой мертвой поляны, в тени от главного монолита, угрюмого, налитого
тяжестью лет, прямо на ледяном, пронизывающим ветру, сидел человек.
Крепкий старик, с твердым морщинистым лицом, длинной седой бородой, что не
вилась, а лежала окладистой, длинной, тщательно расчесанной. В простой
полотняной рубахе, почти в рубище, он сидел на голой земле, сложив под себя
ноги, с босыми ступнями, и не двигался, словно был белыми и странным отражением
монолита. Таким же угрюмым, старым, берегущим последние капли жизни.
Подле него на земле лежало теплое кашемировое пальто, и клетчатой шерстяной
шарф, а рядом - роговые очки с перетянутой изолентой дужкой. Смотрелись странно,
но эти вещи напоминали о том, что этот человек не всегда был таким, тогда, когда
он жил в большом городе, маясь от шума машин и слепящего света ртутных ламп по
ночам.
Иногда он с тоской оглядывался на эти предметы, такие простые и уютные, бытовые
спутники жизни, он вздыхал, и тогда чувствовал леденящие укусы ветра
пробивавшегося крохотными льдинками сквозь тонкую ткань. Старик вздыхал, качал
слегка головой перехваченной тонким кожаным ремешком, но поделать ничего было
нельзя.
Он был главным, и ему сказали явиться вот так. В одной тонкой рубахе.
Ему гарантировали, что в ближайшие три часа он не умрет. И он им верил, с
удивлением, однако, чувствуя, что не почти не ощущает холода. Он не боялся.
И ждал.
Бор вокруг был молчалив и, глянув туда, ты не боялся увидеть горящие рубином и
золотом глаза. Как же, при взгляде на эту монолитную древесную стену возникало
четкое ощущение, что никакой жизни там нет и быть не может. Темное царство
воплощенной гибели, холода мрака, когда ты должен бояться за убегающее из груди
тепло, а не шипастой твари, что может прыгнуть на затылок.
Однако в темноте послышался шум. Оглушительно треснула ломкая ветка под чьей-то
неосторожной ступней, и в прожекторе лунного света обрисовался человек.
Был он молод, с бледным испуганным лицом, говорившем о том, какие страхи
пришлось пережить пришельцу в походе между черных, мерзлых стволов. Одет в
вытертые джинсы, дешевую кожаную куртку, и разхоженные матерчатые кроссовки,
тонкие и зябкие, как нельзя более не подходящие к концу октября. а спине у
прибывшего болтался рюкзак, когда то яркий, оранжевый. А сейчас в ледяном лунном
свете казавшемся серым, бесцветным. Рюкзак тоже был потертый, потерявший контуры
до полной бесформенности, и судя по тому как человек его нес, почти пустой.
Пришелец остановился, зябко ежась, правый рукав куртки распорот об острый
сучок, затем увидел старика, неподвижно сидящего у камней, и с вопросом
посмотрел на него. Впрочем, была во взгляде его и некая доля странной надежды.
Старик кивнул, не сказав не слова, и прибывший, сел, подложив под себя старый