"Михаил Болотовский. Абдулов, гуляющий сам по себе" - читать интересную книгу автора

елки-палки, Александр Петрович? Я его еще с Казани знаю, Ахметку... Ну свой
вроде, да? Татарин. А выговор мне влепил, сукин сын. Пиши, говорит, бабай
Фатих... это по-нашему дед Фатих, значит.... пиши, говорит, объяснительную.
Гад. Убил бы его. Вот убил бы. Пусть мне врачи только скажут: осталось тебе
жить месяц - убил бы его, и братьев двух.
- Его братьев? - заинтересовался Петрович.
- На кой мне его братья! - закричал Федя, и внезапно лицо его стало
багроветь. - Его-то братья! Мои братья, не его! Они мне, гады, череп
раскололи. Кирпичом, гады, сзади подкрались.
- Вот оно как! - заволновался Петрович, даже сел. - А за что ж они
тебя, Федя?
- Добро одно они, гады, от меня имели, - говорил дальше Федя, то ли не
расслышав вопроса, то ли как раз отвечая на него. - Одно добро. Он в
пятьдесят седьмом в Москву приехал, жил у меня, ананасы жрал. Второй тоже
приезжал, я последнюю рубаху снимал. А как чего не поделили - сразу кирпичом
сзади, гады. Я в клинической смерти был. Поняли? Вот...
- Бога видел? - спросил Славка.
- Бога? - Федя улыбнулся как-то неловко, видимо, принял вопрос всерьез.
- Не видел. А его нет!
- И Аллаха нет? - не удержался я.
- И Аллаха, - и Федя вовсе разулыбался. - Никого нет. Не верю я в них.
Вот помру, а на том свете никто меня не примет. Бог не примет, Аллах не
примет. И буду я сам по себе. Вот тут кошку в мультфильме показывали, так и
называется: "Кошка, которая гуляла сама по себе". Вот и буду гулять.
- Ты уж на земле погулял, - заметил Петрович.
- Погулял! - и Федя даже засмеялся. - Ох, погулял. Меня любили бабы. Я
мимо себя не пропускал. Не-ет... Помню, жены сестра... танцуем, а я ее за
титьки незаметно... Баба - ох! Ты что, говорит, Федя? А то, отвечаю. Я уж ее
потом... А один раз ко мне экспедиторшу посадили. Ну, зарулил к магазину,
взял ноль-семь, машину в лесопарковую зону загнал... Ты спишь что ли,
Петрович?
- Ну тебя... - отозвался Петрович с лежбища. - Вон, молодым
рассказывай. Сплю я.
- А я курить ухожу, - заявил Славка. - Мне, Федя, твои половые
похождения неинтересны. Примитивные они.
И вышел.
Федя не понял и обиделся.
- А уж ты святой! - крикнул он вслед Славке. - Сам про
шестнадцатилетнюю вчера что рассказывал?
За дверью палаты, в холле, кто-то врубил телевизор. Заунывно загудел
голос ведущего.
- "В мире животных", - безошибочно определил Федя. - Пойду, посмотрю.
И тоже вышел.
- Теперь до вечера у телевизора проторчит... - вздохнул из-под подушки
Петрович. - Меньше народу - больше кислороду. Второй день лежит, и все про
баб, все про баб... И таблеток нам с вечера не давали... Господи, куда я
попал...
- Ты спи, Петрович, - посоветовал я.
Под бубнежку телевизора мы заснули.