"Найджел Болчин. Она смошенничала..." - читать интересную книгу автора

усугублявшееся еще и тем, что машина делала ходы с невероятной скоростью.
Если я на минутку задумывался, мне казалось, что машина от нетерпения стучит
ногой...
Я, как уже говорил, не очень-то подходящая аудитория для демонстрации
всяких научных чудес. Я их просто воспринимаю как факт.
В данном случае, сыграв с машиной Скаулера несколько партий, я был
готов признать, что она может играть в шашки, и с меня этого было
достаточно. У меня не было никакого желания продолжать игру, так как
личность моего "партнера" не представлялась мне особенно привлекательной.
Помимо того что у него не хватало терпения, у него не было и того тонкого
чутья, без которого игра в шашки теряет для меня всю прелесть. Но Скаулер
явно наслаждался игрой и не переставал любовно расхваливать скорость,
точность и ловкость своей машины. Он, однако, ни разу не отметил мои
способности, так что я чувствовал себя так, как должен себя чувствовать
футболист во время финальной встречи на чужом поле. Он настаивал, чтобы мы
продолжали игру, и от скуки я решил проделать один опыт.
Я заметил, что, несмотря на то, что машина играла превосходно и
улавливала малейшую мою ошибку, ее мастерство заключалось исключительно в
умении быстро реагировать на любой ход. Она никогда не устраивала мне
ловушек и не делала неожиданных ходов, так что я начал подозревать, что она
не очень-то хорошо разбирается в самой игре и что ее легко можно сбить с
толку чем-нибудь необычным.
Поэтому я начал делать не то чтобы неправильные ходы, а скорее
бессмысленные, и хотя некоторые оказывались гибельными для меня, другие
заставляли машину задумываться несколько дольше обычного.
Скаулер заметил это и тотчас пустился в длинное техническое объяснение,
суть которого сводилась к тому, что машина не была виновата, а программа,
заданная ей, рассчитана на обычную игру с разумным противником и не
предусматривала никаких дурачеств. Ему явно не нравились мои фокусы, и он
дал мне понять, что я веду себя не совсем по-джентльменски. Но теперь я сам
уже увлекся и начал вести такую необычную игру, что машина, казалось, была в
полной растерянности, она начала отдавать шашки одну за другой. Было
совершенно очевидно, что я выиграл партию.
Скаулер прервал свое объяснение и теперь сидел рядом со мной, молча
уставившись на освещенный щит. Лицо его выражало такую боль и растерянность,
что я на минуту искренне пожалел, что затеял этот опыт. Но теперь уже не
оставалось ничего другого, как продолжать. И я сделал последний решающий
ход.
После этого хода наступила длительная пауза в игре. Видимо, машина
долго соображала, что же ей делать дальше. А затем она смошенничала. Она,
нисколько не стесняясь, просто взяла и передвинула свою шашку назад. Это
было то трогательное, наивное мошенничество, которое можно было ожидать в
аналогичных обстоятельствах только от маленького ребенка.
Кажется, я рассмеялся и сказал что-то вроде "послушай-ка" или "ну, ты
не очень-то". А затем взглянул на
Скаулера. Его лицо стало беловато-серым, и он смотрел на машину с таким
ужасом, словно человек, на глазах у которого только что произошло убийство.
Так он стоял несколько минут, затем, не сказав ни слова, повернулся и вышел.
На меня он даже не взглянул.
Я подождал его несколько минут, потом спустился вниз. Он уже был в