"Эрик Богосян. Торговый центр " - читать интересную книгу автора

гладкой твердокаменной дубовой скамье - нечестиво ответствовал: "А я не
лезу. Не лезу. Мне нужна и дурь, и покой". В лихорадочном водовороте потного
мозга Мэла образ вопрошающего Иисуса из Назарета сменяется другим: крошечная
птичка, пикирующая вниз. Птичка ударяется о ветровое стекло, распадается на
пух и кровь, потом тьма поглощает ее.
- Я сделаю рыбные палочки, пюре и зеленую фасоль. Хорошо?
Мэри уставилась в духовку, где царили скучные запахи давно съеденных
ужинов. Маленькая лампочка спряталась в углу, холодная и мертвая, покрытая
черным липким жиром. Нет смысла просить Мэла что-нибудь починить. Он время
от времени становился очень деловым и возбужденным, но ни на что
конструктивное его не хватало - он лишь добавлял беспорядка. Инструменты и
всякий мелкий мусор в конце концов усеивали ковер в гостиной. И догадайтесь,
кому все это убирать? Так что Мэри жила с неработающей лампочкой, сухими
мышиными трупиками в подвале, протекающим краном в ванной, где фарфор с
черными выщербленными краями уже пошел зелеными пятнами.
Мэри встряхнула сковороду с рыбными палочками - проверить, дошли они до
нужного коричневого оттенка или пока нет. Горячий металл дернулся и брызнул
жиром. Большой палец яростно мазнуло болью. Эквилибристика сковородкой -
Мэри пыталась не уронить промасленные кусочки - не помогла, и она, конечно,
еще раз обожглась.
Раны можно залечить после. Первостепенная задача - питать и воспитывать
Мэла. Сэм умер, Трэйси больше не было, но оставался маленький Малькольм. Не
такой уж маленький, не очень похож на ребенка - бородатый, волосы свалялись,
к тому же от него попахивает. Хорошо бы сунуть его в ванну, как в шесть лет.
Что ж, не все сразу, как пишут в журналах.
Мэри стряхнула рыбные палочки на тарелку с веселым рисунком. Плюхнула
туда ложку пюре, чуть масла, выгребла из банки вареную стручковую фасоль.
Баночная лучше всего. Вкус совершенно ужасный, но Мэлу все равно, а баночная
дешевле. Она расположила на подносе еду, вилку с ножом, соль с перцем, кусок
хлеба на блюдце из того же сервиза, тонкую бумажную салфетку, захлопнула
духовку и двинулась по коридору к Мэлу. Обратила внимание на молчащее
пианино и подумала, что утром надо будет протереть его "Пледжем".
Войдя в затемненную комнату, Мэри огляделась: где столик, за которым
Мэл обычно ужинает? Она решила не обращать внимания на еле заметный запах
мочи. Мэл не двигался, телевизор бормотал.
- Ты слышал, как я тебя звала?
Мэл не ответил.
- Ну, если ты не будешь мне говорить, чего ты хочешь и чего не хочешь,
я буду решать за тебя, и придется брать, что дают. Ты чем старше, тем больше
похож на отца.
Мэл почесал подмышку и взглянул на мать. Глаза его мистически светились
голубым хрусталем в отраженном свете экрана. На самом-то деле он очень
красив. С бородой и длинными волосами он выглядел почти как Сам Спаситель
Наш. Мэри любила его. Она поставила поднос.
- Вот. Еще что-нибудь нужно? Принести попить? "Хай-Си"?
Мэл посмотрел на поднос. Перевел глаза на Мэри. Отложил пульт на
подлокотник, потянулся к сальной, комковатой подушке из кожзаменителя и
выудил из-под нее какую-то размытую в сгущающихся сумерках тень.
- Что это, Мэл?
Мэл вытянул руку, указывая матери прямо в грудь, словно бы хотел в