"А.Богословский. Спасение ("Знание - сила", 1982, N 1)" - читать интересную книгу автора

песен.
- На радио? - переспросил я.
- Ах, да... - встрепенулся он. - Радио, это... впрочем, я тебе потом
объясню... Так вот, я подхалтуриваю, пишу тексты для песен. Поэт я,
конечно, никудышный, но публика и это кушает, а башли идут. В общем, все
было в полном порядке. И вот я вышел из дому, собрался пойти к Вите
Капустину, это молодой композитор, и отнести ему пару текстов. Спускаюсь в
лифте... Да, у нас дома высокие, я живу на четырнадцатом этаже... вот,
открываю дверь подъезда и сначала ничего не замечаю. Потом делаю несколько
шагов, оглядываюсь, и - батюшки! - мимо меня едут сани, идут какие-то
придурки в диких одеждах, какие-то хипари бородатые и все такое... - Он
нервно передохнул. - В общем, сзади меня никакого моего подъезда, ничего
нет, а на ближайшей афишной тумбе я читаю, что 12 марта 1902 года в Москве
начинаются гастроли цирка Чинизелли. Вот так! Я, честно говоря, подумал,
что сошел с ума. И щипал себя, и глаза закрывал... Да что уж там! Я и
сейчас не соображу, на каком свете нахожусь.
- Как же ты живешь? - спросил я. - Где?
- Да сначала болтался, как это самое в проруби. Хотел в одном подъезде
переночевать, так у вас тут дворники - зверюги. Полицейский меня в часть
хотел доставить, а потом говорит: иди, бродяга, в ночлежку на Хитров
рынок. А там набрел на какого-то чувака, он меня принял за своего коллегу,
за безработного артиста, так с ним а ночлежке и живу... Ужас! Блохи, вонь,
грязь. Прямо "На дне" Горького... Слава богу, мне этот актерик пятаки на
еду дает, а то бы, знаешь... Ну, я на третий день немного пришел в себя, а
то все как в бреду был. Думаю, надо что-то предпринимать. Пошел в
милицию... то есть в полицию. Думаю, надо что-то... если все объяснить, то
может хоть как-то... Что ты! Вытурили в момент! И по роже разок дали, вот
так-то. Ладно, думаю, пусть, тут невежи, жандармы, пойду в университет,
там думающие люди, поймут. Меня и на порог не пустили. Иди, говорят, от
греха подальше, оборванец. Ладно, оборванец! Я вот за эти вельветовые
джинсы 150 рэ фарцам отдал, батник у меня французский, ну-у... рубашка -
это батник. А эту рвань мне мой артист устроил, чтоб я не замерз. Я же из
дому раздетый вышел, мне только до машины дойти, а там печка... Машина -
это автомобиль. Ты знаешь, что такое автомобиль?
- Знаю, - сказал я, жадно поедая его глазами. Его, человека нашего
будущего! Теперь, прослушав эту сбивчивую, подчас непонятную мне тираду, я
ни секунды не сомневался в его правдивости. - Говори же, Павел, говори!
- Что ж говорить-то, - грустно поник он головой, - теперь я вроде как у
вас в плену. Ни туда ни сюда. Застрял. Как дальше жить не знаю... Грязный
весь, ванну негде принять.
- Ванну, - повторил я. - А что ж, у вас у всех ванны есть?
- У всех, - быстро ответил он. - В Москве у всех. Наверно, у всех. Я
точно не знаю... - Павел с подозрением посмотрел вдруг на меня. - Толя,
тебе что же, доказательства нужны?
- Да что ты! - всплеснул я руками.
Но он опять сильно покраснел и полез в карман своих неудобных, узких
брюк. Оттуда он достал какую-то круглую штучку на цепочке и протянул мне.
- Вот, - сказал он веско, - брелок для ключей, а на нем изображена
Эйфелева башня в Париже. Видишь, написано "PARIS". Ведь в наше время
Эйфелевой башни нет?