"Владимир Богомолов "Пишется тяжело..." (Из архива писателя) " - читать интересную книгу автора

медленно и печатающегося редко, значительной части вознаграждения
за большой многолетний груд?"
Я убежден, что в душе Вы и сами, Борис Николаевич, понимаете
недостойность поведения редакции и, наверно, потому во втором
своем письме пытаетесь изобразить дело так, будто я забрал
рукопись, чтобы отнести ее в другой журнал. Это неправда. За
шесть недель, прошедшие после разрыва с "Юностью", я никуда
рукопись не относил, более того, даже ни одной редакции ее не
предлагал, хотя в двух редакциях о том, что я забрал рукопись из
"Юности", знали уже в июне, поверьте, не от меня, а со слов Ваших
сотрудников. К тому же Вы прекрасно знаете, что устроить
незамедлительную публикацию романа объемом в 24 печатных листа
практически невозможно, на этом, не сомневаюсь, и был построен
расчет редакции "Юности" с вчинением поправок на стадии верстки.
В своем втором письме Вы также пишете мне, что "даже Лев Толстой
внимательно прислушивался к замечаниям доброжелательных
критиков". Никак не могу понять, какое отношение этот пример
может иметь к данной ситуации?.. Доброжелательные критики, к
мнению которых прислушивался Лев Толстой, служили Литературе, все
же "соответствующие, специально уполномоченные на то инстанции",
поправки и замечания которых редакция собиралась вчинить мне на
стадии верстки, - это люди, не имеющие отношения к художественной
литературе, и Вы, Борис Николаевич, не хуже меня знаете, что
проблемы художественности и цельности произведения - за пределами
их интересов, задач, а чаще всего и понимания.
Не исключено, Борис Николаевич, что, читая мое письмо, Вы не раз
подумаете: "Ему-то хорошо, а был бы он на моем месте..." Если бы
я, Борис Николаевич, оказался на Вашем месте, я бы после
ознакомления с романом пять месяцев тому назад, 11 февраля с.г.,
прямо сказал бы автору: "Уважаемый товарищ! Наши читатели - в
основном школьники.
На наш взгляд, в романе есть две главы, рассчитанные не на
школьников. Могут быть два решения. Или вы откажетесь от этих
двух глав, или мы вынуждены отказаться от вашего романа".
Поверьте, только такая позиция журнала была бы в этой ситуации
честной, принципиальной и во всех отношениях достойной.
В заключение, глубокоуважаемый Борис Николаевич, хотел бы
заметить следующее: "Повесть о настоящем человеке" - одна из
любимых моих книг; я ее не раз перечитывал и хочу, чтобы в моем
сознании Вы, как и до этой печальной истории, оставались автором
этого превосходного произведения, а не руководителем сотрудников
редакции, недостойное поведение которых лишило меня журнальной
публикации романа.
P. S. Настоятельно прошу Вашего указания вернуть мне до сего дня
не возвращенные: два экземпляра сносок, все страницы, вырезанные
на дубликаты, и еще один экземпляр рукописи. О последнем в своем
письме от 5 июня Вы сообщили мне, что он находится "на чтении в
соответствующей инстанции". Неужели до сих пор читают?..
Возможно, редакции неудобно затребовать его?.. Я в состоянии
получить этот экземпляр немедленно в любой инстанции, только