"Владимир Богомолов "Пишется тяжело..." (Из архива писателя) " - читать интересную книгу автора

Реакция моя на это заявление была весьма и весьма резкой, но
неужели же я должен был в ответ лицемерно улыбаться?.. Не скрою:
в эти минуты судьба нашего сотрудничества была наполовину решена.
Какое, извините, дело Вашим сотрудникам до последующих
публикаций?.. Что это - попытка запугать или стремление сделать
человеку пакость?
Я не из пугливых и в случае необходимости не боюсь идти на
обострение с кем бы то ни было, но никак не желал субъективности
в оценке этого разговора и всей крайне неприятной для меня
ситуации.
...Вы пишете, Борис Николаевич, о доверии редакции ко мне и к
моему роману. В чем же оно выражалось? В том, что роман без
ведома автора, за его спиной гоняли по "соответствующим
инстанциям", о чем Вы с нескрываемым удовлетворением мне
сообщаете? Или в том, что спустя почти четыре месяца после
прочтения романа главным редактором автору все еще не было
выписано одобрения? Или в том, что, несмотря на трижды выраженную
просьбу, автору так и не показали иллюстрации к роману, заявляя,
что в "Юности" это не положено?
Вы пишете о моей "раздражительности и агрессивности", а как же я,
Борис Николаевич, должен был реагировать на эту
противоестественную и в высшей степени тягостную для моего
прямодушного характера ситуацию?
Ведь я еще в середине апреля разгадал и точно определил
недостойную игру, которую вели со мной Ваши сотрудники.
...В чем же выражалась моя агрессивность?.. В том, что, имея
около шести тысяч долга (о чем М. Л. Озерова знала), я за четыре
месяца после прочтения рукописи главным редактором журнала ни
разу даже не попросил выписать мне одобрение? Или в том, что я
при первом же намеке немедленно вернул аванс? (К чему было, Борис
Николаевич, писать мне про "юрисконсульта", про "истребование" и
что "закон есть закон"? Я без всякого "истребования" в тот же
вечер достал деньги, а утром следующего дня возвратил в
издательство аванс. Поверьте, я возвратил бы его и без
напоминания.)
Не надо, Борис Николаевич, выставлять меня скандалистом. Я
десятки раз имел дело с издательствами и журналами, издевался в
некоторых ("Художественная литература", "Детская литература") по
пять-шесть раз, и всегда у меня с редакциями были и есть
нормальные, более того, хорошие отношения. Это и естественно,
потому что ни одна редакция ни разу не вела себя со мной так
недостойно и вероломно, как "Юность". И тут не может не удивлять
следующее обстоятельство: в организованном обмане автора, в этой
недоброй затее вчинить - на стадии верстки! - поправки и
замечания редакции и "всех соответствующих, специально
уполномоченных на то инстанций" участвовало по крайней мере пять
руководящих сотрудников журнала "Юность", Как же ни у одного из
них недостало совести или соображения сказать: "А что если автор
не примет ни в верстке, ни в сверке всех этих поправок?
В какое положение мы его поставим? Мы же лишим его, работающего