"Роман Арбитман: биография второго президента России" - читать интересную книгу автора (Гурский Лев)

Глава VII Город — деревня — город

В конце XVIII века тысячи беглецов из охваченной революционным пожаром Франции приняли любезное приглашение императора Павла I и нашли пристанище в девяти российских губерниях, в том числе и Саратовской. Поскольку большинство французов, угодивших в этот суровый поволжский край, по иронии судьбы оказались земляками Максимилиана Робеспьера, то есть уроженцами города Ар-рас (департамент Па-де-Кале), было решено назвать место обитания Новым Аррасом. А чтобы уберечь французскую колонию от набегов степняков, к северо-востоку от основного поселения на расстоянии одного лье (4,4 км) был выстроен заградительный форпост, где обосновались несколько десятков семей. Таким образом, топоним «Буряш» ведет родословную от галльского слова «барраж» (barrage), то есть заграждение.

Ныне жители с. Арбитманово уже практически ничего не знают о своих европейских корнях, а название близлежащего райцентра еще в конце XIX века утеряло одну из двух «р», превратившись из Нового Арраса в весьма сомнительно звучащие Новые Арасы. Будучи отличником, Арбитман мог выбирать, в какое из сел ему ехать, и сам попросился распределить его в Буряш. «Возможно, Роман Ильич надеялся застать там гордых потомков недобитых французских аристократов, — замечает А. Колесников. — Увы: в 1984 году там не оказалось даже работающего водопровода (нет его и сейчас)».

За два века французский след затерялся в местных песках. Этносы перемешались, предыстория тихо осела в архивах. К тому моменту, как новый учитель русского языка и литературы прибыл к месту назначения, из всех жителей села только один имел хотя бы смутное представление о своем генеалогическом древе: это был девяностопятилетний учитель труда Леон Сент-Клер, чью фамилию односельчане постепенно переделали сначала в Зинглер, а потом в еще более привычное — по надписям на старых швейных машинках — слово Зингер, называя его Леонидом Марковичем и для удобства считая местным евреем. Тот благоразумно не спорил.

Молодого преподавателя сразу нагрузили занятиями в четвертом, шестом, восьмом и десятом, дали классное руководство и предложили на выбор одно из двух общественных поручений: либо проводить политинформации, либо вести шахматный кружок «Белый конь». Роман Ильич выбрал шахматы как меньшее из двух зол.

«С тех пор на районных соревнованиях по шахматам Буряшская средняя школа из года в год неизменно занимала призовые места», — проникновенно пишет Р. Медведев. В книге К. Исигуры читаем о том, как «мастера шахмат из школьного кружка с апокалиптическим названием «Конь бледный» (! — Л. Г.) предпочитали классические дебюты и староиндийскую защиту»; там же приведен разбор трех лучших партий. По утверждению А. Филиппова, кружок Арбитмана стал в районе местной достопримечательностью (автор называет его «Белая лошадь» — похоже, непроизвольно путая шахматную фигуру с известной маркой виски). Экс-чемпион мира Анатолий Карпов в пятом, 2003 года, издании мемуарной книги «Девятая вертикаль» рассказывает о давней игре по переписке с «чрезвычайно талантливыми любителями из поволжского села Буряш».

Факты эти, вообще говоря, выглядят удивительно, учитывая, что сам Роман Ильич в интервью немецкому журналу «Stern» (2002 год) сообщил о том, что никогда не играл ни в какие в шахматы, да и в кружок его записался всего один человек — поименованный выше учитель труда. «А то бы меня заставили рисовать стенгазету, а это я тем более не умею», — чистосердечно признался старик Сент-Клер Арбитману на первом и единственном заседании кружка.

В отличие от шахматного «Белого коня», существовавшего только в школьной отчетности (и еще в воображении некоторых биографов президента Арбитмана), успехи молодого учителя на ниве народного просвещения — не миф, они задокументированы. В школьном архиве хранятся 9 почетных грамот от Новоарасского районов; ученики Романа Ильича неоднократно (май 1985 года, сентябрь и декабрь 1986 года) участвовали в областных олимпиадах по русскому языку, а Гуля Сатвалдиева и Лена Нурматова из шестого класса дошли до республиканского турнира в Москве (апрель 1987 года), где заняли соответственно второе и третье места в личном зачете.

Новоарасская районная библиотека хранит шестнадцатиполосный спецвыпуск местной газеты «Наше время» за март 2000 года, под названием «Наш дорогой Роман Ильич». Факсимильно воспроизведено несколько страниц школьных дневников тогдашних подопечных Арбитмана (сплошь «четверки» и «пятерки» по его предметам). В том же номере ученики президента России — Марина Буаленко, Александр Зевякин, Александр Мостович, Павел Родофиникин, Серык Сарбасов, Ирина Бетанкурова, Сергей Боголюбский и многие другие — делятся воспоминаниями о своем педагоге. За строками газетной публикации встает образ едва ли не идеального учителя: строгого, но справедливого; требовательного, но всегда готового помочь; образованного, но не стремящегося перегрузить ученика информацией или раздавить его своим моральным авторитетом.

Жанр панегирика, однако, коварен: искренний комплимент часто пытается притвориться историческим фактом, подменив реальность. Был ли Арбитман таким уж безупречным школьным преподавателем? По мнению Р. Медведева, был. (Для доказательства тезиса историк на протяжении трех книжных страниц беспокоит прах Песталоцци, Ушинского, Макаренко и Сухомлинского, прилагая к Роману Ильичу разнообразные цитаты из столпов мировой и отечественной педагогики). Главный редактор московской газеты «День литературы» В. Бондаренко, напротив, утверждает, что не был.

В отличие от Медведева Бондаренко не тревожит почтенные педагогические тени, а весьма конкретен. В феврале 2000 года он не поленился съездить в Буряш и лично проэкзаменовал найденных там восьмерых учеников Арбитмана, работавших в местной сельскохозяйственной артели. «Прошло не более пятнадцати лет после выпуска, а они уже путают глаголы первого и второго спряжения! — уличает Бондаренко. — Не могут отличить назывные предложения от неполных! Слово «интеллигенция» пишут с одним «л», слово «лиро-эпический» слитно, а не через дефис! Они еще худо-бедно помнят сюжеты произведений Пушкина, Гоголя или Сенковского, которого, кстати, вообще нет в школьной программе, но начинают позорнейшим образом «плавать», едва речь заходит о Горьком, Фадееве, Полевом или Рубцове! Про «Поднятую целину» и «Русский лес» некоторые, сдается мне, и не слыхивали. Фамилии Передреев и Тряпкин вызывают у них малопонятные ухмылки. Сразу видно, что советский период нашей литературы Арбитманом преподавался через пень-колоду, если не сказать грубее».

Редактор «Дня литературы», что называется, ломится в открытую дверь. Сам Роман Ильич никогда не считал себя образцовым школьным преподавателем и не боялся в том повиниться. «На филолога при желании можно выучиться, а учителем надо родиться, — подчеркивал он в интервью газете «Первое сентября» (2003 год). — Дети меня, в основном, слушались, и программу мы осваивали без видимых потерь. Но и без блеска. За все три года у меня не возникло ощущения, что педагогика — по-настоящему мое призвание. Точно так же, как на последнем курсе филфака я не почувствовал, что обязан посвятить жизнь академической науке. К сожалению, мы можем догадаться, в чем же именно наше предназначение, только методом проб и ошибок, отсекая варианты. Чужой опыт тут бессилен, шишки приходится набивать самому…»

С буряшским периодом жизни Арбитмана большинство биографов связывают важный этап становления его характера; в нем открываются черты, присущие государственным деятелям новой формации, — прежде всего, целеустремленность и мобильность.

В своей книге А. Филиппов, изучив все имеющиеся статистические данные по Саратовской области и районные газеты первой половины 1980-х, а также произведя измерения по карте, называет главным достоинством Буряша его удобное географическое положение: 40 километров от черты города, прямо вдоль трассы. «Иных достоинств у села не обнаружено», — резюмирует историк. И действительно, развитой инфраструктурой Буряш не обладал, больница и детсад отсутствовали, сгоревший в конце 70-х сельский клуб так и не был восстановлен, в магазине бесперебойно продавались лишь хлеб, водка, керосин, свечи и спички — набор насущный, принимая во внимание регулярные вечерние отключения электричества в районе. Потому-то занятия в школе проводились только в первую смену.

Надо признать, расписание уроков было составлено максимально удобно для молодого учителя. Будущий глава государства получал возможность, оставаясь полноправным жителем села, не потерять статуса горожанина. Для этого ему надо было выстроить рабочий день с математической точностью, чтобы не позднее 15 часов оказаться на шоссе, соединяющем Саратов с Новыми Арасами, и оттуда отправиться в обратный путь. А на следующее утро той же дорогой снова вернуться в Буряш, не опоздав к первому уроку. И так три года подряд — за вычетом выходных, праздников и каникул.

В главе «Дао президента» К. Исигура вдумчиво анализирует философскую составляющую modus vivendi Арбитмана и делает смелый вывод о том, что в 1984–1987 годы будущий президент России был стихийным адептом «школы Пути и благодати» (дао дэ цзя), поскольку «главная закономерность дао — обратность, возвращение (фань, фу, гуй), т. е. движение по кругу (чжоу син)». Все это остроумно и концептуально, но едва ли справедливо: окажись на дороге, ведущей из Новых Арас в Саратов, мудрые Лао Дань и Чжуан Чжоу, никакая грядущая благодать не заставила бы их вписать это раздолбанное двухполосное шоссе в метафизическую категорию Пути.

Историка М. Такера ежедневные путешествия Романа Ильича из Буряша в Саратов подталкивают, в свою очередь, к иным выводам, далеким от религиозно-философских сфер. Американский биограф Арбитмана называет будущего президента России «одним из первых русских хичхайкеров» (The Hitchhiker), зачисляя его в ряд со знаменитыми современными автостопщиками-мастодонтами (Лавар, Кротофф, Шанин и др.). Это утверждение тоже вряд ли справедливо, так как для Арбитмана путешествие автостопом из села в город было не разновидностью хобби или экстремального туризма, но мерой вынужденной. Если утром Роман Ильич мог еще добраться из города на рейсовом автобусе, то для обратного пути ему приходилось изыскивать попутный транспорт — любой, порою экзотический.

Тема хичхайкинга Арбитмана чрезвычайно выигрышна для СМИ, и СМИ этим пользуются. В период обеих избирательных кампаний (2000 и 2004 годов) пропрезидентская пресса, желая привлечь на свою сторону молодежь, возвращалась к вояжам Романа Ильича не один десяток раз. И, к сожалению, порядком заездила сюжет. Посильную лепту в это внесла, кстати, и компания «Рер81со», которая в ходе ребрендинга российской «Фанты» использовала ту же фабулу как трамплин для навязчивых рекламных гротесков («Мы с Ромкой выпили еще по бутылочке «Фанты» и тормознули самолет!»). Но реальность в данном случае ненамного отстает от фантазий копирайтеров. Уже к концу своего первого буряшского года Арбитман действительно достиг в искусстве автостопа заметных успехов: суровая необходимость вынуждала его совершенствоваться.

Специальный корреспондент журнала «Русский репортер» Анна Барабек в 2007 году по заданию редакции отправилась из Москвы в Буряш и провела там три дня, собирая свидетельства бывших односельчан будущего президента. Примеры, приведенные в ее статье «Все, что движется и не движется», говорят сами за себя.

Остановить на трассе большегрузный КамАЗ, ремонтный «рафик» или колесный трактор — не проблема и для рядового буряшца, а вот другие виды автотранспорта крайне неохотно брали (и берут поныне) попутчиков в селе. Тем не менее молодому учителю литературы еще весной 1985 года не составляло большого труда притормозить автолавку, кинопередвижку, молоковоз, панелевоз, автокран, машину ППС, бетономешалку и даже автоцистерну Новоарасского вин-завода — факт, вызывающий у мужской половины жителей села трепет сродни сакральному. Мало того! «Некоторые из опрошенных мною на полном серьезе утверждали, — пишет А. Барабек, — что в последний год своего учительства Арбитман мог остановить на шоссе, ведущем в Саратов, практически любое средство передвижения, включая те, которым брать попутчиков запрещено категорически: почтовый фургон, автозак, инкассаторскую машину, бронеавтомобиль Госбанка и даже шестиосный тягач МАЗ 547А, перевозящий стратегические ракеты «Пионер», они же СС-20…»

По ходу бесед с местными жителями выяснилось еще одно любопытное обстоятельство. Каждый второй из опрошенных выражал уверенность в том, что «Роман Ильич, садясь в кабину рядом с водителем, становился кем-то вроде живого талисмана — гарантией непопадания машины ни в какие аварии». Например, Александр Т., бухгалтер АОЗТ «Буряшсвекла», рассказывал журналистке: «Я на своей «копейке» подбросил Романа Ильича до центра Саратова, потом заехал на станцию техобслуживания, и там-то мне сказали, что новые тормозные колодки начисто стерты — производственный брак. Как мы по пути не улетели в кювет, особенно на спуске у Клещевки, ума не приложу. Чистое везение…» Другой из собеседников журналистки, механизатор Семен В. вспоминал, что, будучи школьником, однажды подвозил учителя на отцовском «газике»: «Я был тот еще водила, а шоссе мокрое, и на въезде в город мы со всей дури врезались в КрАЗ на встречке… Ну то есть должны были врезаться, я уж подумал, все, амбец, припухли, а открываю глаза — вижу, разъехались буквально в миллиметре и шофер КрАЗа из кабины кроет меня четырехэтажно…»

Совсем уж невероятную историю поведал корреспондентке Сергей С., ныне агроном, а в 1986 году — десятиклассник. По его словам, он, балуясь, залез на дерево, упал и заработал сложнейший перелом позвоночника. Деду С. вместе с Арбитманом, который тотчас же отменил занятия, пришлось срочно везти парня в саратовскую больницу на колхозном «москвиче», который, как потом оказалось, забыли дозаправить — сильно торопились. «Дед мой говорил, что последние километров пять мы гнали с пустым, можно сказать, бензобаком, стрелка вообще на нуле, — удивляется С. — Но ведь доехали, и мотор заглох только во дворе больницы! И я, как видите, не инвалид, хотя сперва сказали, что стопроцентно ходить не буду. Думаю, это Роман Ильич, дай Бог ему здоровья, помог мне, аурой своей, что ли, или как там это в науке называется… Я за него по-честному оба раза голосовал, и все, кого я знаю, были за него, он же наш земляк практически…»

Три комментатора статьи А. Барабек — магистр богословия диакон Андрей Утяев, политолог Леонид Фишман и культуролог Михаил Рижский, — расходились во мнениях. Утяев замечал, что Русская православная церковь, в отличие от католической, не гонится за количеством чудес, однако и не исключает их в отдельных случаях; так что будущему президенту России ничто принципиально не мешало оказаться субъектом любого из этих феноменов или всех вместе. Фишман, не оспаривая отдельных фактов, считал большинство свидетельств все-таки следствием некоего самогипноза; мол, жители Буряша остались в плену предвыборных технологий 2004 года, «превративших обычного кремлевского чиновника в голливудского Супермена». Рижский же высказывал уверенность, что мы имеем дело, скорее, с зарождением нового пласта сельского фольклора: рассказы буряшцев вписываются в формат так называемых быличек, вроде тех, в которых средневековые крестьяне излагали истории о встречах с лешими, домовыми, водяными или русалками.

Автор этих строк, уважая мнение специалистов, добавляет и свою версию — без мистики и без политики, но не без простодушной корысти сельчан. Журналистка невольно стала участницей процесса наработки так называемого позитивного имиджа географической точки, и Арбитман здесь — уже не только человек, но также и привлекательный брэнд. Вспомним, что буряшцы, едущие в Саратов, и сегодня часто используют попутный транспорт (своего нет). Респонденты А. Барабек, вероятно, рассчитывают, что водители, наслышанные о местных чудесах, будут охотнее останавливаться возле села Арбитманово и подбирать здесь попутчиков…

А теперь вновь вернемся к ежедневным поездкам Романа Ильича — точнее, к их мотивации. Естественное желание не покидать надолго жену и детей (в год окончания Арбитма-ном филфака его сыну Родиону было три года, Марку — два, Лидия Алексеевна была уже беременна Валерией) разумеется само собой, однако, кроме личных причин, будущего президента России влекли в Саратов еще и профессиональные обязанности. Преподавание русского языка и литературы в сельской школе вскоре перестало быть единственной его работой: с января 1985 года Роман Ильич — еще и внештатный корреспондент областной газеты «Заря молодежи».

Более подробно мы коснемся работы Арбитмана-ре-портера в следующей главе, когда наш герой, отработавший три года в школе, перейдет в штат газеты. Пока лишь напомним, что скромная комсомольская четы-рехполоска, выходившая три раза в неделю (с середины 80-х годов — двенадцатистраничный еженедельник) дала путевку в жизнь многим известным персонам, в том числе лауреату премии World Press Photo Анатолию Земляникину, послу России в США Михаилу Гусеву, популярной художнице Ольге Пегановой, писа-телю-букериату Владимиру Маканину (посвятившему любимой газете ностальгическую повесть «Отдушина») и, конечно, главной российской кинонадежде первой декады XXI столетия — обладателю венецианского «Золотого Льва» и трехкратному номинанту американского «Оскара» режиссеру Сергею Леонидовичу Громобоеву.

В 1980-е годы «Заря молодежи» для Саратова была и вправду отдушиной — этаким «либеральным проектом», как сказали бы сейчас, нового хозяина области. Сын неграмотного бессарабского крестьянина, Константин Платоно-вич Муринеску сделал блестящую карьеру в партийных коридорах власти и в 1983 году сменил А. Шибаева на посту первого секретаря Саратовского обкома КПСС, будучи человеком еще не старым и не закоснелым в предубеждениях.

С самого начала Муринеску выказал себя чрезвычайно гибким политиком. Он, как и подобает умному дракону, разделил свои ипостаси: за жесткую ортодоксальность отвечали у него Идеологический отдел обкома и главный редактор местной партийной газеты «Коммунист», а всяческие демократические послабления были отданы на откуп молодежной газете, приписанной к комсомолу и формально не подчиненной обкому. Первому секретарю оставалось лишь держать «среднюю линию», время от времени показательно поругивая то упертых старцев, то несдержанных юнцов.

Сотрудники «ЗМ», ведомые своим главным редактором Евгением Музалевским, чувствовали длину партийного поводка, но старались выжать максимум из своего положения. Когда «Коммунист» отдавал центральные полосы всесоюзной премьере унылого блокбастера «Вкус хлеба», «Заря молодежи» устраивала «круглый стол» по творчеству Тарковского. Когда «Коммунист» гвоздил из крупного калибра опальную рок-музыку, «Заря молодежи» печатала интервью с Вячеславом Бутусовым. Когда библиотекари всей области одобряли и поддерживали на страницах «Коммуниста» очередной нетленный шедевр Петра Проскурина, читатели «Зорьки» находили в своей газете статью о новом романе братьев Стругацких…

Внештатный корреспондент Роман Арбитман, придя в газету, не сосредоточивался на одной теме, а старался охватить все любопытное, что попадалось на глаза, и сделать так, чтобы его любопытство передалось читателю. Уже через пару месяцев его работы в газете заместитель главного редактора Валерия Каминская (она ведала внештатниками), начала предлагать Роману сразу несколько тем для статей, оставляя финальный выбор за ним.

«1 февраля 1985 года, — пишет В. Каминская в своей мемуарной книге «Заревцы, век ХХ», — я, хорошо помню, спросила у Романа, о чем бы он хотел написать. Вариантов на сегодняшний вечер, сказала я, два. Или на пресс-конференцию к Макаревичу, который приехал с ансамблем «Машина времени». Или встретить какого-то партийного деятеля из другой области и сделать сто строк для первой полосы. «Само собой, пойду к Макару, — не раздумывая, ответил Арбитман. — А как, кстати, фамилия этой партийной шишки?» Я перелистала свой блокнот, нашла запись и ответила: «Первый секретарь Свердловского обкома, какой-то Ельцин…»

На этот эпизод воспоминаний В. Каминской многозначительно ссылается большинство биографов Романа Ильича. Каждый из них предлагает собственную формулировку, но все почему-то одинаково уверены, что могут воспроизвести ход мыслей своего героя.

«Арбитман, конечно, пошел на встречу с Андреем Ма-каревичем, — пишет, например, А. Филиппов, — но фамилия Ельцин отложилась в его памяти». В книге К. Исигуры о том же самом событии сказано более художественно, с метафорическими фиоритурами: «…но колючая фамилия Ельцин острой занозой засела в его мозгу».

Наиболее пафосная версия окончания все той же фразы принадлежит, естественно, Р. Медведеву: «…но фамилия Ельцин крепко запала ему в душу».