"Леонид Богданов. Телеграмма из Москвы (Сатирическая повесть по советской действительности) " - читать интересную книгу автора

Поздно ночью один из активистов, комсорг колхоза "Изобилие", в довольно
нетрезвом состоянии полез на сухое дерево посмотреть, уцелели ли там воробьи
в гнезде и, свалившись, сломал ногу. Это была первая жертва новой эры.
Ничего не поделаешь, построение эры без жертв не обходится.

--------
ГЛАВА V. ДЕЛА ИДУТ - КОНТОРА ПИШЕТ

На следующее утро редактор Мостовой по заданию Столбышева разразился в
"Орешниковской правде" гневной передовой: "Лицом к воробью!" Мостовой явно
не считался с мнением самих птиц, ибо после вчерашней потасовки они
предпочитали видеть человеческие спины вместо лиц. Но кто в Советском Союзе
считается с мнением принадлежащего государству движимого и недвижимого
имущества?
Огосударствленный воробей должен быть счастлив, что печатный орган
власти выступил в его защиту, что он редко делал в отношении другого
государственного движимого - человека.
Будь воробей столько времени советским гражданином, как человек, он,
наверное бы, от такого внимания расчувствовался и публично заявил, что, в
знак благодарности правительству, он готов себя поставлять сверх плана в
неограниченных количествах. Но воробьи не кричали ни "ура", ни "спасибо".
Будучи умной птицей, они сидели в гнездах и не показывались на свет Божий.
Тем временем в "Орешниковской правде" писалось: "Бережное отношение к
воробью - это забота о нашем светлом будущем. Но на пути к светлому
будущему нам всегда будут вредить враги социализма и прогресса. Вчера
некоторые враждебные элементы учинили дикую расправу над государственной
птицей..."
Далее в статье громились "враждебные элементы", "враги социализма и
прогресса", упоминалось о провокациях Уоллстрита, но имен преступников
опубликовано не было, т. к. газета версталась ночью, а следствие по делу
воробьеубийства началось только утром.
Всего по этому делу было арестовано четыре участника: три
несовершеннолетних - двенадцатилетний Юра, восьмилетний Толик и его
сверстник Вова, и один совершеннолетний убийца - Степа.
Все арестованные сидели в кабинете начальника милиции, лейтенанта
Взятникова. Восьмилетние Толик и Вова громко ревели. Несовершеннолетний Юра
дерзко смотрел на лейтенанта, а совершеннолетний Степа ковырял в носу и с
открытым ртом рассматривал немигающим взором потолок. Сзади государственных
преступников стоял милиционер Чубчиков. Он переминался с ноги на ногу или,
вернее, с галоши на галошу. По унылому выражению его лица было видно, что
официальная обстановка его тяготит. Чубчиков был человеком оперативной
службы: он всеми фибрами своей милиционерской души рвался на простор --
туда, поближе к избе Мирона Сечкина.
- Не реветь! - скомандовал Взятников, закончив писать на листе
заголовок: "Протокол следствия по делу хищнического уничтожения запасов
воробья". Подумав немного, лейтенант милиции зачеркнул слово "запасов" и
каллиграфическим почерком надписал: "поголовья".
- Не реветь! - еще раз рявкнул Взятников, и Толик с Вовой, словно
заслышав команду, набрали побольше воздуха в легкие и завыли сиренами.
- О, Боже ж мой!.. Убивают!.. - подхватило за дверьми трио бабских