"Леонид Богданов. Телеграмма из Москвы (Сатирическая повесть по советской действительности) " - читать интересную книгу автора

жизни американских безработных с демонстрацией картинок из жизни нацистских
кацетов. Демонстрировали там давно виденные всеми кинокартины, смотреть
которые приходили зрители, главным образом, из спортивного интереса:
подождать пока оборвется кинолента, а потом дружно крикнуть кинотехнику:
"Сапожник!" И, разумеется, в Доме культуры проводились все официальные
собрания и конференции.
Так было и на этот раз.
- Ну, пойдем к "Бубенцам", - заявил дед Евсигней Мирону Сечкину,
натягивая свой рваный картуз. - Посмотрим, что паразиты говорить будут.
- Небось, Соньку-рябую уже накачали на "выступление с места"?
- Понятное дело, накачали! - согласился дед, и оба тронулись. У Дома
культуры уже толпился народ. У входа стоял милиционер Чубчиков и впускал
всех, у кого был пригласительный билет, но никого не выпускал обратно. Когда
здание заполнилось, Чубчиков закрыл дверь, подпер ее снаружи большим колом и
сел на ступеньках отдыхать. И сразу же изнутри раздался стук:
- Пусти! По нужде надо!
- После собрания, - меланхолично ответил Чубчиков, закуривая и не
делая никаких попыток встать.
- Пусти! - уже плачущим голосом стали просить за дверью.
- Потерпишь!
- Уй!.. Пусти, Христа ради! Честное слово, вернусь обратно!
- Знаем мы это "вернусь"! Приказ - никого не выпущать!
По обыкновению, дипломатия через закрытую дверь, начавшаяся еще до
официального открытия собрания, так до конца собрания и не кончилась.
А тем временем собрание разворачивалось, как по нотам. Вначале на сцену
вышел председатель райисполкома Семчук и, достав из кармана список, на
уголке которого красным карандашом была нанесена резолюция: "Одобряю.
Столбышев", от имени всего собрания предложил выбрать десять человек в
президиум.
- Кто за?! - спросил Семчук, подымая вверх список, и сразу же
резюмировал: - единогласно!
Все это произошло так быстро, что некоторые даже не успели по команде
"кто за?" поднять руки, но этого отступления от демократии никто по привычке
не заметил. Когда члены президиума разместились около покрытого красной
материей стола, Столбышев, заняв место в середине, поднялся и, напустив меда
на выражение лица своего, заявил:
- Поступило предложение (он умолчал от кого) избрать почетный
президиум в составе товарищей... - и он начал перечислять все имена живых и
не вычеркнутых из коммунистических святцев вождей. После каждого имени он
сам аплодировал и тем давал команду для аплодисментов собранию.
- Разрешите ваши аплодисменты считать за единогласное голосование! --
заключил под конец Столбышев и с удвоенной энергией нажал на свои мозолистые
ладони.
Потом Семчук быстро подменил Столбышева и объявил, что собрание открыто
и что первое слово предоставляется Столбышеву и сам же аплодисментами
приветствовал свое объявление. Столбышев откашлялся, медленной походкой
вышел на трибуну, налил из графина воды в стакан и также медленно выпил.
- Весь выпил? - спросил с тревогой дед Евсигней у Мирона Сечкина.
- Кажись, весь.
- Ну, значит, не меньше, чем на два часа речь.