"Леонид Богданов. Телеграмма из Москвы (Сатирическая повесть по советской действительности) " - читать интересную книгу автора

стал по-контрреволюционному вырываться.
- Надо его связать по ногам и крыльям! - предложил Столбышев,
показывая этим, что он хорошо усвоил основной принцип коммунистической
демократии. Воробья связали. Но все же до подведения научной марксистской
базы дело не дошло. Воробья выручил вначале редактор Мостовой, а потом
райкомовский кот Васька. Мостовой пришел по вызову Столбышева и сделал
несколько снимков Степы и воробья в отдельности.
- А может лучше сфотографировать его на фоне помещения воробьятника,
или как оно там называется? - предложил Мостовой.
- То-есть, как это - помещения?! - удивился Столбышев.
- А где же вы их будете держать? В райкоме, что ли?
- Гм, того этого... - на секунду смутился Столбышев, но сразу же взял
себя в руки и, с присущей каждому коммунистическому руководителю ловкостью,
мигом свалил всю вину на другого: - Эх, товарищ Маланин! Вот и понадейся,
того этого, на тебя! Десять инструкций о воробьях написал, а главное забыл.
Не государственное отношение, так сказать. Воробья надо хранить в помещении,
а где оно? Где, я тебя спрашиваю?!! Вот из-за таких, того этого, как ты...
Чем больше чувствовал за собой вину Столбышев, тем яростнее и длиннее
выговаривал он подчиненных, валя на них всю вину. Благодаря этому,
скопированному с больших коммунистических вождей маневру, Столбышев держался
на шатком положении секретаря райкома на редкость долго и выходил из всех
бед сухим, утопив не мало других менее проворных товарищей.
"Если хочешь быть преуспевающим, надо быть безгрешным. А для того,
чтобы быть безгрешным, надо иметь козлов отпущения", - рассуждал Столбышев,
совершенно правильно оценив обстановку в среде сильных мира
коммунистического. Разнос очередного козла отпущения Маланина, длился почти
полчаса. Под конец Столбышев, чтобы лишний раз доказать, что только он один
выводит район из всех трудных положений, воскликнул:
- Я сам, того этого, засучив рукава, возьмусь за дело! Уж я не
сплошаю! Я найду помещение! Давайте мне воробьепродукцию!
Но воробьепродукции не оказалось в наличии. На столе лежали несколько
перышков и две лапки с демократическими путами, а рядом сидел кот Васька и
горестно вздыхал.
Два председателя колхозов, сошедшиеся на пустыре имени Сталина для
очередного тайного совещания, услышали надрывный визг.
- Кому назначено, не миновать судьбы! - мрачно заметил первый.
- Пора за дело, я сигнал уж слышу! - трагическим речитативом ответил
второй, приняв стенания Васьки за голос невыполнившего воробьепоставки
коллеги.
Весь накопившийся за ночь гнев Столбышева обрушился на кота. Не
считаясь, как то и положено в СССР, с прежними заслугами последнего,
спасавшего на протяжении многих лет десятки тонн райкомовских бумаг от
антипартийной деятельности мышей, Столбышев применил к нему методы,
известные под названием "не допущенные законом", но которые являются
постоянным и излюбленным методом в одном из самых работоспособных советских
министерств. Освободив воробья от дальнейших пыток марксизмом, Васька сам
принял мученический венец и, спасаясь от карающих рук, сделал еще одно
доброе дело. По слабости натуры, он изгадил все бумаги на столбышевском
столе, где происходила экзекуция, а потом опрокинул на них чернильницу.
Бумаги сплошь покрылись однородными, краской и содержанием и невозможно было