"Леонид Богданов. Телеграмма из Москвы (Сатирическая повесть по советской действительности) " - читать интересную книгу автора

что-то, глубоко спрятанное в его груди, удерживало его в жизни. Он вытер
посиневшие губы платком и еще долго не мог говорить, судорожно глотая
воздух. А глаза его, серые, в темных глубоких орбитах, уже продолжали
разговор: они мерцали, как потухающие звезды и загорались вспышками смеха.
- Возьмем, к примеру, генерала Стоеросова и его противника генерала
фон Шинкенкопф, - начал говорить Мостовой хриплым голосом. - Оба генерала
одинаково бездарно планируют сражение, все их расчеты летят к чертям
собачьим. Ведь бой всегда развивается, как угодно, но никогда не по планам.
Тем не менее, обоих генералов венчают славой великих стратегов. Еще перед
самым началом сражения оба великих стратега поспешно бегут в глубокий тыл и
прячутся в надежные норы. Все время боя, которого они не видят, оба генерала
посылают приказы, не соответствующие обстановке, и губят напрасно тысячи
людей. Затем какой-то неизвестный офицерик, ослушавшись дурацкого приказа
Стоеросова, начинает действовать по-своему. И он, этот маленький, которого
потом никто даже не вспомнит, производит перелом в ходе сражения. Войска фон
Шинкенкопфа отступают.
После этого оба генерала пишут поразительно одинаковое донесение
командованию. В обоих донесениях, и победителя и побежденного, пишется:
"Такого-то числа, у города такого-то я разбил численно превосходящие войска
противника наголову. Противник понес большие потери в людях и технике.
Потери моих войск незначительны."
Дальше донесения несколько разнятся по содержанию, но оба сохраняют
победный тон. Стоеросов пишет: "противник панически бежал." А фон Шинкенкопф
пишет: "Разбив противника, я, в целях выравнивания фронта, оттянул свои
войска в полном порядке на более удобный рубеж."
Ну, а дальше в обоих донесениях уже нет никаких расхождений ни в тоне,
ни в содержании: "Положение противника критическое," - пишут оба, - "и
разгром его неминуем. Умелыми и героическими действиями вверенных мне войск
отечество спасено."
Умилительное во всем этом балагане то, что генералы пишут "я наступал",
"я атаковал". Образец скромности: "я", которое боится фронта хуже, чем
противника, после боя оказывается главным участником всего сражения. Ну, и в
довершение всего, обоих генералов, Стоеросова и фон Шинкенкопфа, награждают
орденами, они купаются в лучах славы, их осыпают милостями и потомки
вспоминают их с благодарностью: о! это был легендарный герой!
И смех, и горе. Вот тебе и слава. Немеркнущая слава военачальника.
И я спрашиваю тебя, Ландышев, можно ли сравнить возможности в
достижении славы генерала и писателя? Писатель - это настоящий полководец.
Он расставляет персонажи на места, планирует тактику и стратегию боя за душу
читателя. Он не прячется за спины других, он смело выходит на самый
передовой край фронта и вкладывает в уста созданных им людей свои слова,
заставляет их передавать читателю свои собственные чувства - любовь и
ненависть, смех и слезы; он ведет подкопы и лобовые атаки против
человеческого зла и часто без всякого стеснения порицает такие сокровенные
пороки, которые могут быть известны только носителю их. Он всем огнем своего
сердца поддерживает наступление добра на зло, сгорает живьем в бою, но
побеждает... - длинная фраза утомила Мостового и, окончив ее, он заговорил
тихим проникновенным голосом:
- Если бы писателям дали такие возможности, как генералам, как бы
весело забурлила жизнь на планете, какими бы лишними показались войны,