"Евгений Богданов. Берег розовой чайки (Роман в трех книгах, цикл: Поморы: кн.2)" - читать интересную книгу автора

Заманчивы неизведанные места, тянут к себе неодолимо, призывно. Сколько
плавал Дорофей, сколько бурь и штормов перебедовал, но как бы ни было
трудно в море, всегда запоминал "уловистые" районы. Пытался познать в
движении рыбьих косяков закономерность, примечал береговые ориентиры,
глубины, грунты на дне, направления течений. На малых водах треска
опускается севернее, на больших глубинах - поднимается южнее. Приметы все
в памяти, не на карте, не в лоции, самим вымерены, самим изведаны.
Панькин не сказал Дорофею о своих опасениях насчет дальнего лова, не хотел
обижать кормщика, да и крепко надеялся на него, старого своего товарища.
Только посоветовал:
- Помни, Дорофей, о плане. Ежели у Канина пусто - поворачивай к Мезенской
губе к подходу сельди.
Дорофей ответил, что поворачивать не придется, он в том уверен. Панькин
поуспокоился и поехал в село.
Поставив моторку у причала, он поднялся на берег и пошел в правление. Там
его ожидали люди с разными делами: пастух оленьего стада Василий Валей,
работавший в артели по найму, с тревогой сообщил, что олени болеют и надо
вызвать ветеринара. Коровий пастух тоже не порадовал: кончились запасы
сена, а подножный корм еще не вырос. Хорошо, что в селе имелся резервный
запас сена, и Панькин распорядился отправить корм на карбасах по реке.
Вдова рыбака хлопотала о пенсии за мужа, погибшего на промысле, директор
семилетки пришел напомнить о заготовке дров для школы. Решив все вопросы,
Панькин хотел идти обедать, но его задержала Фекла.
Определив ее на пекарню, Панькин считал, что судьба ее таким образом
решена, и не видел Зюзину в конторе около двух лет. И вот она явилась. С
чего бы?
- Здравствуй, Фекла Осиповна. Садись, пожалуйста, - председатель сунул в
ящик стола деловые бумаги и посмотрел на нее выжидательно, отмечая про
себя некоторые изменения в ее облике. Фекла была все еще пригожа и налита
здоровьем и силой. Однако в движениях ее появилась медлительность и
основательная уверенность. Она заметно пополнела, под пухлым подбородком с
нежной кожей наметились складки, под глазами - морщинки.
- Все одна по жизни шагаешь? - спросил Панькин, пока Фекла собиралась
начать разговор.
- Пока одна...
- Пока? Значит, что-то наметилось в перспективе в твоей одинокой жизни? -
председатель пытался вызвать ее на откровенность, расшевелить в ней
прежнюю задорно-шутливую манеру беседовать, но Фекла была сдержанна.
- Ничего нет в этой, как ее, - пер-спек-ти-ве, Тихон Сафоныч. Пришла по
делу. Из рыбкоопа уволилась по личному желанию. Хочу работать в колхозе на
промыслах.
Фекла тоже отметила про себя, что Панькин несколько постарел, прежняя
бойкость и напористость уступили в нем место расчетливой практичности. Он
стал полнеть, непокорные русые волосы поредели, на голове обозначились
залысины.
- Надоело, что ли, хлебы печь? - спросил Панькин неодобрительно.
- Да нет, работа там хорошая, и рыбкооповские ко мне относились
по-доброму. Благодарность с печатью на красивой бумаге имею от правления.
Однако тянет к промыслу, к людям. Надоело в одиночестве на пекарне сидеть.
Мне бы на тоню или на судно, к тому же Дорофею на бот, хоть поваром, хоть