"Евгений Богданов. Поморы (Роман в трех книгах, кн.1)" - читать интересную книгу автора

Дома Родьку поджидал сам Вавила. Он сидел на лавке и о чем-то говорил с
матерью. Тишки не было видно - он уже спал.
- А, Родион! - в голосе Вавилы укоризна. - Что же ты, братец, своих
лупишь? Венькину рубаху всю ухайдакали! Мать потчевала его ремнем. Не
годится так-то... Нехорошо! Вроде на меня обижаться нет причины. Я для
вас, сирот, все делаю. Нам с тобою, Родион, надобно жить в мире да дружбе.
Вот скоро я пойду в Кандалакшу за сельдью. Мог бы тебя опять взять зуйком.
А теперь, выходит, надо еще посмотреть...
- Смотрите, - негромко отозвался Родька. - Только я зуйком с вами и сам
больше не пойду.
- Что так?
Родион промолчал, избегая встречаться взглядом с Вавилой.
Мать чувствовала себя неловко. Она хотела было одернуть сына, но только
посмотрела на него с упреком.
3
Дорофей, поднявшись рано, чтобы не разбудить домочадцев, ходил по избе в
одних носках домашней вязки, курил махорку и озабоченно вздыхал. Встала
Ефросинья и собрала завтракать. Ел Дорофей вяло, сидел за столом
рассеянный.
- Ты чего сегодня такой малохольный? - спросила Ефросинья. - Ешь худо,
бродишь по избе тенью. Нездоровится?
Дорофей отодвинул тарелку, выпил стакан чаю и только тогда ответил:
- Жизнь меняется, Ефросинья. Вот что... Сегодня собрание. Вот и думаю -
вступать или нет в кооператив?
- Чем худо тебе с Вавилой плавать? Он не обижает, без хлеба не живем.
- Так-то оно так, - Дорофей запустил руку в кисет, но он был пуст. Взял
осьмушку махорки, высыпал в мешочек. - Живем пока без особой нужды. Но
дело в другом... Политика!
- А чего тебе в политику лезть? Почитай, уж скоро полвека без политики
прожил. Твое дело - плавать.
- Скоро Вавиле будет конец как купцу. Прижмут. Суда отберут. Дело к тому
идет. В Архангельске новая власть всех заводчиков поперла, купцов за
загривок взяла. Везде нынче кооперативы... Вот и думаю.
Ефросинья помолчала, побрякала чашками, моя посуду. Потом промолвила:
- Господи! Чего им не живется спокойно? Испокон веку так было: ловим рыбу,
бьем тюленя. У кого нет судов, те нанимаются в покрут. И вот - поди ж
ты... кооператив какой-то.
- Ладно, помолчи, Ефросинья.
Кормщик надел пиджак и собрался идти пораньше, послушать, что толкуют люди.
На улице Дорофей встретил Тихона Панькина, он шел в сельсовет. Среднего
роста, сутуловатый, с серыми живыми глазами и худощавым рябоватым лицом,
Панькин был ловок, подвижен и не расставался с морской формой. Потертый
бушлат ему был великоват, широкие флотские брюки мешковато нависали над
голенищами яловых сапог, но фуражка-мичманка сидела на голове лихо,
набекрень. Спутанный русый чуб выбивался из-под козырька,
С гражданской войны Панькин привез домой затянувшуюся глубокую рану в
боку, был слабоват здоровьем и в море теперь не ходил. Добывая себе хлеб
прибрежным ловом с карбасов, жил небогато, еле прокармливал жену да
дочь-подростка.
До революции он плавал "бочешником" - дозорным, высматривающим во льдах