"Евгений Богданов. Поморы (Роман в трех книгах, кн.1)" - читать интересную книгу автора

в последние годы древние пути на Грумант, Вайгач и Колгуев, а о знаменитом
Мангазейском ходе молодежь узнавала только из бывальщин глубоких стариков,
которые в свою очередь слышали предания о походах за сибирскими соболями
из уст предков. Да, забыты и океанские ходы, и волока через Канин и Ямал.
Не бьют больше моржей мезенцы на далеких островах, не ходят на зимовках с
рогатиной на ошкуев - белых медведей, не охотятся на диких оленей.
Теперь и судов таких, какие шили старые мастера-корабельщики, нет, да и,
как видно, повывелись дерзкие и смелые люди, и больше заботились поморы о
хлебе насущном, чем о заманчивых до замирания сердца дальних морских
странствиях.
Об этом и думал Дорофей, вспомнив свою давнюю мечту сходить на Новую
Землю, конечно, не только ради новой пуховой постели.
"Может, при нынешней народной власти вспомнят ундяне, долгощелы и мезенцы
о дальних ходах, о том, что в их жилах течет кровь землепроходцев? Может,
кооператив и будет началом того, от чего изменится нынешнее скучное и
бесцветное житье-бытье?"


ГЛАВА ПЯТАЯ

1


Правильное начало - половина дела. Однако начинать было трудно. Кооператив
"Помор" не имел ничего, кроме названия да списка членов.
Правленцы обошли рыбаков, вступивших в артель, и взяли на заметку все, что
могло пригодиться. Около сотни рюж нашлось по сараям да поветям, но они
нуждались в починке. На лед могло выйти ловить навагу до сотни рыбаков, а
по опыту, проверенному годами, для успешного лова надо было иметь на
каждого из них хотя бы по две-три рюжи.
Панькин ждал помощи от промысловой кооперации: перед отъездом Григорьев
заключил с ундянами договор на промысел наваги.
Близился сенокос. Многие в деревне имели коров и овец и собирались на
приречные луга косить сено. Свободных рук останется совсем мало. На помощь
Панькину пришли пожилые рыбаки и рыбачки: взялись вязать сети.
За каких-нибудь полмесяца Панькин так убегался, измотался, организуя
сетевязальное дело, что даже во сне ему мерещились эти окаянные, как он
говорил, рюжи. Из них торчали то голова Ряхина, ехидно шипевшего:
"Кооператив тоже! Ни кола, ни двора!", то озабоченное с черной сыпью лицо
Григорьева, который твердил: "А навагу будем вывозить санным путем через
Несь". И Панькин отвечал ему: "Еще снастей нет, на дворе лето, а ты -
вывозить!"
Жена толкала Тихона локтем в бок и спросонья спрашивала:
- Тиша, с кем ты всю ночь воюешь? Спать не даешь! Угомонись!

Дорофей в глубокой задумчивости подошел к перевернутому карбасу и обстукал
его борта. Они гудели не очень весело: дерево уже кое-где подгнило,
потрескалось, швы разошлись, и кованые гвозди скалились, как ржавые зубы.
"На такой посудине только топиться", - вздохнул Дорофей.
Давно забыл он свой карбас, плавая все время в море на шхуне, а теперь,