"Евгений Богданов. Поморы (Роман в трех книгах, кн.1)" - читать интересную книгу автора

надеясь, что Фекла зорко стережет хозяйское добро. Лучшего сторожа желать
не надо.
Фекла старалась как можно реже заходить в комнаты. Пустота купеческого
жилья пугала ее. На все - на мебель, на одежду, даже на комнатные цветы
лег густой слой пыли.
Фекла не тронула ничего из хозяйского имущества, даже не взяла спичек,
хотя они как-то понадобились.
Но у нее кончались маленькие свои сбережения, стало не на что покупать,
хлеб. В чулане у Ряхина стоял большой ларь с мукой, которой бы хватило
надолго. Но трогать муку она боялась. Подойдет к ларю - кажется, что
Вавила стоит за спиной и вот-вот схватит ее за руку: "Куда полезла?
Хозяйское добро воровать?".
И Фекла питалась молоком без хлеба. Оно вскоре приелось до тошноты, и
тогда кухарка решилась пошарить в комнатах - не найдет ли каких-нибудь,
хоть самых мелких, денег.
Под вечер она отперла замок и пошла бродить по пустым хозяйским покоям.
Осмотрела ящики комода, буфета, платяной шкаф, обшарила карманы
оставленной одежды - пусто. В спальне в ночном столике нашла
двугривенный...
Продать что-либо из вещей? Нельзя. По селу разговоры пойдут. Да и кому
продашь? А вдруг скоро вернется хозяин... Как она будет ответ держать?
Подумав, Фекла пошла к Обросиму. Тот принял ее неласково, и когда она
попросила у него денег, отказал:
- Сам скоро пойду по миру. Все товары кончились, Лавки надо закрывать...
Торговля у Обросима и впрямь шла плохо. Фекла окинула взглядом наполовину
пустые полки. Из мануфактурной лавки Обросим перетаскал остатки товаров в
продуктовую. И теперь на полках вперемешку с закаменелыми мятными
пряниками и монпансье-ландрин в больших жестяных банках, сушеной картошкой
и крупой, "сдобренной" мышиным пометом, лежали немыслимых фасонов и
размеров башмаки, завалящее, тронутое молью сукно, свечи и ламповые
стекла. На стенах - хомуты, не имевшие спроса, так как лошадей в Унде
держали мало - некуда выезжать. В лавку лишь изредка приходили ребятишки
за ландрином, который Обросим пустил вразвес, да старухи за ламповыми
стеклами. Свечей не брали - невыгодно их палить. Рыбкооп постоянно имел в
продаже керосин.
Вид Обросима вполне соответствовал его делам: небрит, одет в какую-то
засаленную ватную безрукавку, круглое лицо одутловато.
Так Фекла и ушла от него ни с чем. Раздумывая о своем невеселом
житье-бытье, вернулась она в ряхинские хоромы. Бродя по комнатам,
задержалась в спальне у широкой никелированной кровати с пуховой периной.
Подушки, простыни и одеяла увезла с собой Меланья.
Фекла вспомнила, что лет пять тому назад, когда еще она была в горничных,
Ряхин однажды пришел из гостей изрядно под хмельком. Завалившись на
кровать в сапогах и костюме, он посмотрел на сверкающую никелем ножку
кровати и постучал по ней пальцем:
- Думаешь, кровать-то железная, а она... золотая, - подмигнул Вавила
Фекле, которая принесла ему холодного квасу.
Все это припомнилось сейчас Фекле с удивительной отчетливостью. После
некоторого колебания она задернула на окне занавеску и, сбросив с кровати
перину, открутила дутые металлические шары. Перевернула кровать вверх