"Евгений Богданов. Поморы (Роман в трех книгах, кн.1)" - читать интересную книгу автора

держал в памяти.
- Леха - пятнадцать, Семен да Дементий - по восемнадцать. Бабы - по
двадцати, а малой шешнадцату раскинул...
"Малой" - Родька.
- Так-так, - Вавила посматривал на ссутуленные спины строгалей. - Опять
бабы вас обогнали? Вам, мужики, не стыдно ли?
- Без стыда лица не износишь, - отвечали ему. - У баб, видно, клепики
острей.
- За что вам деньги плачу? - не слишком строго, однако недовольно ворчал
хозяин. - Скоро везти товар в Архангельск. Поторапливаться надобно.
- А мы не стоим без дела.
Вавила молча поворачивался к двери и уходил, высоко неся голову.
Когда из светлого дверного проема темной несокрушимой глыбой надвигался
хозяин, Родька невольно втягивал голову в плечи, и нож в его руках ходил
проворней. Не то чтобы боялся хозяина, нет. Раньше Вавила относился к нему
вроде бы на равных. Но как только Родька взял в руки клепик, надел фартук,
сразу почувствовал зависимость от хозяина.
Дедко Иероним частенько подходил к Родьке. Подсаживался на чурбан,
закуривал короткую трубку и, морщась, вытягивал больные ревматизмом ноги.
Смотрел, как Родька орудует клепиком, подбадривал парня добрым словом.
В цехе стало теплее: начали топить жир в чанах. И духота стояла теперь
невыносимая. Строгали настежь открывали дверь.
И на улице потеплело. Весна оттесняла холод к северу, в просторы океана.
Родька с грустью смотрел в раскрытые двери - побегать бы с ребятами
последние дни, покататься на лыжах, на санках. Но некогда: надо заработать
денег. Осенью Тишка в школу пойдет, ему предстоит справить обувку, одежку.
И Родька строгал и строгал шкуры, снимая пластами жестковатый тюлений жир
тонкими, но крепкими руками, в которых огромный клепик казался тесаком.
- Скажи, дедушко, - спрашивал он мастера, - почему мужики сдают шкуры
Ряхину? Разве не могут сами обработать да свезти в Архангельск. Денег
получили бы куда больше!
- Так ведь у Ряхина-то суда! На чем мужики повезут товар? На карбасе по
весне в море не сунешься.
- А сложились бы да купили бы артелью бот али шхуну. И плавали бы сами в
Архангельск!
Иероним долго молчал, потом сказал:
- Не простое это дело. У Ряхина в Архангельске связи, каждый купец ему
знаком. А мужики у него в долгу. Не то что судно купить - дай бог семью
прокормить. Куда денешься? Я вот тоже здоровье потерял. Где по силам дело
найду? У него, у Вавилы. Больше негде.
Родион скинул с плахи шкуру, развернул новую, старательно ее расправил и,
примериваясь ножом, в сердцах сказал:
- Отец горбил на Вавилу - пропал. Теперь, выходит, мой черед?
Дедко Иероним как-то неловко закашлялся, встал с чурбана. На плечо Родьки
легла тяжелая теплая рука.
- В гибели отца твоего я не виновен. Бог тому судья... А жизнь, брат,
такая: кто-то на кого-то должен горбить. Иначе есть станет нечего, -
зазвучал голос Вавилы. - Ну, а если, скажем, меня бы не было, кому бы
сдавали товар? В Архангельск везти - судно надобно, команда, расходы... И
всей деревней сложившись, судно-то не купить. Вот и выходит, если не я,