"Евгений Богданов. Чайный клипер (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Верно, рифовый, - он потянул за свободный конец и узел распустился.
Рифовый узел вязался так, чтобы при надобности его можно было быстро
развязать.
- Ну, а беседочный не забыл? - Мастер снова подал концы Егору.
Егор, хотя и не столь быстро, как рифовый, связал и беседочный узел.
- Я говорю, что эдака наука мне не в диковинку.
Молнии стали сверкать реже, дождик помельчал.
- Уходит гроза, - заметил Акиндин и подошел к окну.
Вдали, над тесовыми крышами соседних домов небо стало проясняться,
зазолотилось, и в мастерской посветлело.
- Ну, за работу! - сказал Акиндин.
Яков поднялся с вороха брезента и, надев на руку гардаман - кожаный
накулачник, стал сшивать парус. Тимофей помогал ему.
Егор следил, как Акиндин раскладывает на верстаке скроенные куски полотна.
Он уже многому научился у парусных мастеров: сам сшивал полотна двойным
швом, проглаживал их гладилками, делал по краям парусов подшивку, по линии
рифов1 нашивал риф-банты, гордень-боуты. Мудреных названий разных частей
парусной оснастки, употребляемых морским бродягой Акиндином, было великое
множество, и Егор долго путался в них. Но потом все-таки запомнил все эти
риф-банты и нок-гордени... В прошлом году зимой он научился "оканачивать"
паруса, то есть выполнять последнюю стадию работы над ними. Заделка паруса
заключалась в пришивании к нему ликтроса на шкаторинах2.
Полотнища парусов были огромны. В летнюю пору в хорошую погоду мастера
разворачивали штуки полотна прямо во дворе, на лугу, и вымеряли их и
кроили там. А по зимам - на полу в мастерской.
Постигать парусное ремесло Егору повелел дед. И по тому, как ревниво
следил Зосима за успехами внука в ученье, нетрудно было догадаться, что он
растил себе замену. Внук должен будет принять по наследству парусную и
вести дело дальше.

3

В последнее время Зосима Иринеевич стал частенько прихварывать: его
донимал застарелый ревматизм, нажитый еще в молодости на промыслах нерпы и
тюленя во льдах. Особенно неважно он чувствовал себя перед ненастьем,
ложился на печь и грелся, словно старый кот, на кирпичах. Вдобавок ко
всему дед стал плохо видеть и вынужден был обратиться к доктору Гринбергу,
что жил близ центра города в Немецкой слободе. Доктор выписал ему очки.
Плохое зрение досаждало деду больше, чем ревматизм. У него заведено было
по нескольку раз в день заходить в мастерскую с проверкой. Зосима
тщательно оберегал репутацию своей парусной, следил, чтобы все было
сделано на совесть, придирчиво ощупывая, осматривая каждый грот, фок или
марсель, чтобы заказчики были довольны.

Однако Зосима все же бодрился и старался не подавать вида, что стар и
немощен. Он по-прежнему ходил быстрым шагом, высоко нес крупную голову с
подстриженными в скобку седыми волосами и говорил с мастерами уверенным
твердым голосом.
Парусные мастера были народ серьезный. Яков и Тимофей вели трезвый образ
жизни, заботясь о своих семьях, и во всем слушались хозяина. Акиндин