"Джузеппе Боффа. От СССР к России: История неоконченного кризиса 1964-1994 " - читать интересную книгу автора

Оппозиция в высших инстанциях отражала широкое по всем направлениям
сопротивление аппарата. На самой вершине власти к реформам скептически
относились и сам Брежнев, и его окружение[33]. Пять лет спустя, на следующем
съезде партии, когда о замыслах Косыгина почти и не вспомнят, Брежнев
выдвинет другую идею: сделать более эффективным прежний аппарат управления
при некоторой модернизации экономики за счет использования широкой
компьютерной сети[34]. Но даже этот проект не будет выполнен: задуманный как
некий суррогат истинной реформы, он был не в состоянии дать ожидаемых
результатов[35].
В марте 1965 года на Пленуме Центрального Комитета партии Брежнев
выступил поборником новой аграрной политики еще до того, как Косыгин
представил свой проект экономической реформы. Задача восстановления
советского сельского хозяйства, находившегося в глубоком кризисе со времен
Сталина, была любимым коньком Хрущева. Дело шло с переменным успехом, но
после катастрофического неурожая 1963 года появилось предчувствие провала.
Для последующих руководителей, пришедших на смену Хрущеву, задача могла
показаться более простой. В 1965 году всю или почти всю вину за прошлые
неудачи пытались свалить на Хрущева. Что касается принимаемых решений, то
Брежнев предпочитал прагматические варианты, предполагая использование
различных средств, начиная от увеличения капиталовложений в деревню и кончая
повышением уровня жизни крестьянства[36].
Но было кое-что, чем аграрные проекты нового руководства напоминали
план промышленной реформы, горячо отстаиваемой Косыгиным. Как тогда, так и
теперь основные направления существующего порядка не менялись, не считая тех
незначительных аспектов, которые и прежде предполагалось корректировать. При
этом оспаривались утверждения тех зарубежных наблюдателей, которые
предсказывали изменение экономической и социальной системы или утверждали,
что такое изменение уже происходит[37]. Но и в случае с /20/ косыгинской
реформой, и теперь давались обещания расширить автономию отдельных
предприятий, чтобы повысить их эффективность и стимулировать инициативу.
Однако если на практике это было сложно даже в промышленности, которая
всегда была гордостью существующего режима и предметом его максимальных
забот, то тем невероятнее выглядела такая задача в области сельского
хозяйства, которое более 30 лет приносилось в жертву первоочередным
требованиям тяжелой промышленности и военным нуждам. И наконец, как в
косыгинской реформе, так и в новом случае не обращалось внимания на
необходимость отведения определенной роли рынку, его требованиям, его
непосредственным связям с производителями. Этому препятствовало переплетение
идеологических предрассудков, инерции традиций, сложившихся интересов.
То ли в результате реформаторских усилий, то ли в связи с более жестким
правлением, которым часто сопровождается приход к власти новых
руководителей, а может, благодаря надежде на будущие успехи первая стадия
брежневского правления оказалась достаточно благоприятной для советской
экономики. Позднее о ней будут вспоминать почти с ностальгией, как о годах
относительного благоденствия. Статистика отмечала ускорение темпов развития,
что, казалось, говорило об изменении прежде преобладавшей тенденции к их
замедлению. Впервые, тоже по инициативе Косыгина, намечалась программа, в
соответствии с которой производство автомобилей должно было увеличиться в
четыре раза в течение пяти лет: фирма ФИАТ строила огромный завод на берегу
Волги в городе Тольятти[38]. И хотя России было еще далеко до уровня