"Фред Бодсворт. Чужак с острова Барра (роман) " - читать интересную книгу автораогромные белые кучевые облака. Пока он так грелся на солнышке, мать без
устали трудилась. Таскала воду с реки, собирала хворост, рубила сучья. Шила из лосиной кожи изукрашенные бисером мокасины и тапочки, которые потом обменивала в лавке Компании Гудзонова залива на табак. Кэнайна, отличавшаяся сообразительностью и живым умом, легко опять научилась говорить на языке кри и вскоре уже разговаривала с матерью, правда, пока не так уж свободно, но когда они говорили не торопясь, то понимали друг друга. Дэзи Биверскин не отличалась чистоплотностью, и Кэнайна ненавидела трубку, которую она непрестанно сосала, но мать была добра, не скрывала, что любит Кэнайну, и та отвечала ей взаимностью. Кэнайна спрашивала себя, купались бы белые чаще, чем Дэзи, если бы им пришлось таскать воду с реки, взбираясь по крутому откосу, потом рубить дрова для костра, чтоб разогреть ту воду и мыться в жестяном тазу, таком маленьком, что даже Кэнайна не могла в него сесть. Однако с отцом Кэнайна не разговаривала никогда. В недолгую пору гусиной охоты он подобрел, повеселел, но теперь снова стал мрачным и молчаливым и едва обращал внимание на Кэнайну. Когда во время еды оказывалось, что нож у отца, а Кэнайне хотелось отрезать себе кусочек мяса, она просила мать передать ей нож, потому что, если б она попросила отца, тот попросту не обратил бы на нее никакого внимания. Она побаивалась его и, стараясь не попадаться ему на глаза, приходила к концу трапезы. Мать понимала ее и, не говоря ни слова, тоже не прикасалась к еде, пока не придет Кэнайна. Кэнайна со страхом ждала наступления осени, потому что тогда они направятся на каноэ далеко от побережья, на свою зимнюю охотничью стоянку, и семья останется в встреч будет уже невозможно. Прошло месяца четыре с тех пор, как Кэнайна вернулась из санатория, и вот однажды утром она проходила мимо дома супругов Рамзей. Она шла этим путем обычно одна и чаще всего утром, пока солнце светило прямо в окна, и можно разглядеть, какая в доме обстановка. Сегодня она тоже пошла одна, но на сей раз Джоан Рамзей сидела на открытой веранде и что-то шила. Миссис Рамзей была высокая дама, узколицая и постоянно чему-то улыбающаяся, с черными, поседевшими на висках волосами. Она носила красивые платья из ситца с цветами, совсем непохожие на темные, мрачные байковые платья простого покроя, которые шили себе женщины мускек-овак. Кэнайна шла медленно, украдкой поглядывая на дом и на миссис Рамзей сквозь планки белого забора. Она повернула, пошла обратно. Мать запретила ей входить за ограду, туда, где раскинулась лужайка с яркими клумбами. И Элен Чичикан говорила, что это "очень строгое правило". Но Кэнайне страшно хотелось поговорить с миссис Рамзей так, как ей прежде случалось разговаривать с медсестрами в санатории. Белые женщины были всегда радушны и милы; их нечего было бояться. И может быть... нет, Кэнайна даже знала наверняка, что у миссис Рамзей есть книжки, которые можно бы взять почитать. Она медленно отворила калитку, петли скрипнули, и миссис Рамзей подняла глаза от шитья. Кэнайна быстрым шагом пошла по дощатому настилу. - Добрый день, - сказала она, стараясь быть как можно вежливей. - Здравствуй, - откликнулась миссис Рамзей с доброй и теплой улыбкой. - Ты ведь Кэнайна, не так ли? Дочка Биверскинов, которая вернулась из |
|
|