"Жан Бодрийяр. Пароли. От фрагмента к фрагменту" - читать интересную книгу автора

проблематичную, целостность, - но рассеянным, размноженным до бесконечности?
По сути дела, в культурном отношении он уже клонирован, и ему нет смысла
клонировать себя генетически. Возможно, конечно, он захочет иметь и
биологических клонов, однако клоны в плане склада мышления и культуры у
него, во всяком случае, уже есть - сегодня это не вызывает сомнений.
Сталкиваясь с многообразными хаотическими и катастрофическими явлениями
и наблюдая неуклонный рост их числа, мы вынуждены констатировать:
человеческий макромир, который, как нам казалось, постоянно расширяется за
счет подчинения универсума силе рациональности, - это то, что заключено в
очень небольшой сфере, расположенной внутри огромного и совершенно
неконтролируемого микромира, алеаторного мира микрофизики. Отныне норму
составляет именно молекулярное, именно алеаторное. Что касается реального,
смысла, истины, - они выступают лишь отклонением, исключением из правила и
потому представляют собой загадку. Каким образом вообще эффекты истины и
реального могли возникнуть в этой вселенной? Как удалось им, получив в свое
распоряжение ничтожно малую часть бескрайних просторов универсума, пусть и
на очень короткое время, но закрепиться на этой территории? И наконец,
благодаря чему сегодня, даже находясь на грани исчезновения, они умудряются
поддерживать свою едва теплящуюся в них жизнь?

9

Хаос

Хаос не является абсолютной противоположностью рационального.
Рациональности, безусловно, удается в той или иной степени осуществлять свое
господство над действительностью, однако оно ограничено даже в области
естественных наук: в определенный момент они неизбежно натыкаются на такой
уровень предметности, где физические законы оказываются существенным образом
трансформированными или вообще перестают действовать. А между тем мы все еще
не расстались с утопией бесконечного прогресса научного познания, хотя эта
радикальная иллюзия и находится за пределами науки. Если брать мою позицию,
то я склоняюсь к почти манихейской гипотезе: в конечном счете мы,
по-видимому, имеем дело не с освоением предметного мира субъектом, а с
состязанием субъекта и объекта. И оно в самом разгаре... Действительно,
создается впечатление, что существует своего рода реверсия, реванш,
практически месть бывшего ранее как будто бы пассивным предмета, который
поддавался изучению, анализу и который превратился вдруг в странное,
приковывающее внимание образование, выступающее своеобразным противником
субъекта. По существу, здесь дает о себе знать, если угодно, фатальный
антагонизм особого метафизического противостояния, подобного противостоянию
Эроса и Танатоса.
Сегодня естественные науки пришли к признанию принципиального
исчезновения объекта в поле виртуализации: отныне объект неуловим.
По правде говоря, в том, что происходит, я снова вижу иронию нашей
судьбы: правила игры, которыми мы руководствуемся во взаимодействии с миром,
меняются, и меняются отнюдь не нами. И мы ничего не можем с этим поделать.
Другие культуры, другие метафизики, вероятно, испытывают гораздо меньше
потрясений от данной трансформации, ибо для них не были характерны
стремление, жажда, мечта обладать миром, исследовать его, чтобы