"Жан Бодрийяр "Прозрачность зла" [V]" - читать интересную книгу автора

наружность, не заботясь ни о том, чтобы быть увиденным, ни даже о том,
чтобы быть. Человек не говорит себе: я существую, я здесь, но: я видим, я
- изображение, смотрите же, смотрите! Это даже не самолюбование, это -
поверхностная общительность, разновидность рекламного простодушия, где
каждый становится импресарио своего собственного облика.
Облик есть некая разновидность минимального изображения минимальной
четкости - нечто подобное видеоизображению, разновидность осязаемого
изображения, как сказал бы Мак-Люэн, не вызывающего ни взгляда, ни
восхищения, как это происходит с модой, но чисто специфический эффект без
особой значимости. Облик - это уже не мода, это ушедшая разновидность
моды. Это нечто, не претендующее даже на логику различий, не являющееся
более игрой различий, но лишь пытающееся играть в различия, не веря в саму
эту возможность. Это - безразличие,
отсутствие различий. Быть самим собой становится эфемерным достижением, не
имеющим будущего, маньеризмом, терпящим разочарование в этом мире, где
отсутствуют манеры.


В ретроспективе этот триумф транссексуальности и маскарада бросает
странный свет на сексуальное освобождение предшествующих поколений. Не
будучи вторжением максимальной эротической ценности тела, это освобождение
с присущим ему привилегированным успением женственности и наслаждения,
было, быть может, лишь промежуточной стадией на пути к смешению полов.
Сексуальная революция была, видимо, лишь этапом на пути к
транссексуальности. В сущности, в этом - проблематичное предназначение
любой революции.
Кибернетическая революция подводит человека, оказавшегося перед лицом
равновесия между мозгом и компьютером, к решающему вопросу: человек я или
машина? Происходящая в наши дни генетическая революция подводит человека к
вопросу: человек я или виртуальный клон? Сексуальная революция, освобождая
все виртуальные аспекты желания, ведет к основному вопросу: мужчина я или
женщина? (Психоанализ, по меньшей мере, положил начало этой
неуверенности.) Что же касается политической и социальной революции,
послужившей прототипом для всех других, она, предоставив человеку право на
свободу и собственную волю, с беспощадной логикой за-
ставила его спросить себя, в чем же состоит его собственная воля, чего он
хочет на самом деле и чего он вправе ждать от самого себя. Поистине
неразрешимая проблема. Таков парадоксальный итог любой революции: вместе с
ней приходят неопределенность, тревога и путаница. По окончании оргии
освобождение поставило весь мир перед проблемой поиска своей родовой и
половой идентичности, оставляя все меньше и меньше возможных ответов, если
учесть циркуляцию знаков и множественность желаний. Именно таким образом
мы стали транссексуалами. Точно также мы стали трансполитиками, т. е.
существами, не различающими ничего и не различимыми ни в чем, что касается
политики, двуполыми гермафродитами, взяв при этом на вооружение, тщательно
обдумав и в конце концов отбросив наиболее противоречивые идеологии, нося
отныне только маску и сделавшись, может быть, сами того не желая,
трансвеститами от политики.