"Глеб Бобров. Чужие Фермопилы " - читать интересную книгу автора

фантастика.
Деды, типа, умерли. Спать можно днем, можно ночью. Никто не строит.
Старослужащие есть, но им не до нас. Идет бойкая торговля вывезенным планом.
Местные ходоки всех подряд хватают в коридорах и на улице за халаты: "Чарз -
есть?" В глазах надежда и нездоровый блеск.
Еще все помешаны на теме "позвонить домой". Городской телефон в
отделении отсутствует, выход за пределы инфекционки - запрещен. Руководство
обещает выделить день для звонков с центральной управы госпиталя. За десять
дней нашего пребывания в Фергане так ничего и не решилось.
Вроде как сошелся с Толиком. Оказался неплохим парнишкой. Правда, себе
на уме. Пока валялись в карантине и "летали" в Кундузе, как-то сами по себе
выживали. А в Союзе, после всех перетасовок, остались вдвоем: с одного
батальона и оба духи.
Толян относился к той категории людей, с которыми дружить не сильно
получается. Они сами по себе. Совместное мероприятие (стащить жратвы у
дедов) - вопросов нет, сговорились, стырили, заглотали быстренько и до
следующей операции. Привет - привет, как дела - нормально, будь здоров - и
ты не кашляй, все.
И все равно - вдвоем, уже вроде команда. Сам он парень не шибко
большой. Ростом почти с меня, но значительно тоньше в кости и легче. Не
спортсмен, но дать в репу при случае смог бы. Прямой, плечистый, курносый,
на темно-русой голове ясно видны зарождающиеся лобные залысины. Одно ухо,
левое, как дуля. Говорил, что борьбой занимался. Но как-то без энтузиазма,
ничего особенно не рассказывал. Видно чуть-чуть потренировался, пока ухом
ковер не пропахал.
Вот так и слонялись мы с ним десять дней, то сигарет где-то стрельнем,
то перекусить стырим (недаром молодых в армии зачастую "желудками" кличут,
сколько ни загрузи в пузо, все равно жрать хочется - просто булимия
какая-то). Одни мысли и разговоры о том, как в Файзабад, да и вообще, в ДРА
не возвращаться. Чем бы еще заболеть, или куда-нибудь пристроиться. Не
вышло. Здесь - местные санитары, даже молодые, даже самые опущенные чмыри,
как собаки бешеные. С ними не то, что поговорить, что тут и как, - подходить
страшно. Дрожат, за место держатся. Чуть не угодил начальству, не стукнул,
не лизнул как следует - опаньки, и ты уже "за речкой".
Вот, думаю, как жизнь интересно складывается. Сейчас без отвращения не
могу тот прифронтовой народец вспоминать, а сам когда-то страстно желал к
этой славной когорте жополизов и ссученных лакеев пристегнуться. Но, даже
без самооправданий понятно - мы-то пару месяцев всего там пробыли, не
пообтерлись, не вжились.
Да и не повязал нас тогда еще Афган по полной... Это уже потом, через
год, я стану свидетелем того, как взрослые мужики, размазывая сопли по лицу,
плакали и просили оставить их в тифозном бараке - лишь бы в Союз не
отправляли. Там с концами. Назад не пустят.
Но это будет позже и в другой истории... а нам на десятый день
объявляют отправку. В реабилитационный центр Азадбаш. Формировочная дивизия
под Ташкентом. Деды так приуныли, что и нам стало не по себе. Рассказывали
жуткие истории про свирепую дедовщину, беспредел десантуры и бабаев, и
просто невыносимые уставные заморочки. Так выходило, что в одном месте
слились воедино образцово-показательная учебка "Остер", бардак Термеза и
пыточный зиндан Ферганского эмира.