"Эми Блум. Любовь - не пирог " - читать интересную книгу автора

- Пошли.
- Сначала умойся, - сказала мама.
Я сунула лицо под кухонный кран, и мама с господином Декуэрво
расхохотались. Победоносно вскинув голову, я увлекла девочек на улицу. Мы
похватали с веревки полотенца и со всех ног припустили к озеру.
- Кто последний, тот дурак, - дико заорала я, торпедой сорвалась с
мостков и ввинтилась в холодную зеркальную гладь. Гизела с Лиззи прыгнули
следом, и мы плескались и играли, пока не подъехал папа с целым ведерком
рыбы. Выскочив из джипа, он помахал нам и провозгласил, что два дня с утра
до вечера все будут есть только рыбу. Мы застонали, притворно зажали носы, и
он, засмеявшись, пошел в дом.
Чередой тянулись солнечные, похожие друг на друга дни: мы купались,
удили с папой рыбу с мостков; поедали бутерброды с арахисовым маслом и
повидлом прямо в лодке; раскачивались на качалке на веранде и пили
апельсиновый "Краш".
А потом на целую неделю зарядили дожди. Однажды утром мы проснулись и
услышали, как по крыше барабанят-танцуют капли. Мама просунула голову в
дверь:
- Дорогие, к нам нагрянула непогода. Как насчет какао и тостов с
корицей?
Мы надели штаны, свитера и отправились на кухню. Мама уже выставила
тарелки и кружки, а сама приступила к обычному ритуалу дождливых дней:
принялась готовить сангрию. Сначала она наполнила три плошки из-под
арахисового масла апельсиновым соком из большой белой канистры. Потом стала
резать все апельсины, лимоны и грейпфруты, которые оказались в доме. Мне она
разрешила полить на фрукты бренди, Гизеле поручила бросать сахар, а Лиззи
досталось самое важное - опорожнить на все это месиво бутылку красного
вина. Не помню, чтобы в дождливые дни родители пили что-нибудь, кроме
сангрии.
Потом мама вышла на веранду выкурить утреннюю сигарету; потом из
спальни спустился папа и вышел на веранду вслед за ней. Мы же стали играть в
"ловись, рыбка". Краем глаза я видела родителей, уютно сидевших друг подле
друга на плетеной кушетке. Через несколько минут спустился и господин
Декуэрво, выглянул на веранду и тут же уткнулся в первый попавшийся старый
журнал.
В конце концов мы решили уйти к себе в комнату и поиграть в "монополию"
-- раз уж взрослые не желают нас развлекать. Спустя два часа, которые я
провела в основном в тюрьме, а Лиззи - бездарно позабыв собрать ренту,
крошка Гизела обанкротила нас окончательно и мы, все втроем, отправились на
кухню перекусить. Вообще все дождливые дни превращались в один нескончаемый
перекус, то более, то менее изощренный, прерываемый настольными и карточными
играми, а также скулежом и подвыванием. Мы непрерывно дули сок и газировку,
жевали сыр, бананы, печенье, колбасу, кукурузные хлопья и сваренные вкрутую
яйца. Взрослые ели сыр, крекеры и пили сангрию.
Помню, на исходе дня папы сосредоточенно читали, сидя в креслах, мама
ушла к себе делать наброски, а мы одуревали от скуки. Спустившись за
сигаретой, мама застала следующую картину: я старательно выводила пальцем
свое имя по растекшемуся на столе меду, а Лиззи с Гизелой методично выдирали
набивку из синего диванчика.
- Господи Боже, Эллен, не трогай этот чертов мед! Лиз, Гизела,