"Бертран Блие. Вальсирующие, или Похождения чудаков " - читать интересную книгу автора

Я доехал до Аркашона обходным путем, стараясь проявлять осторожность и
не спеша. Можно попасть в аварию, даже когда улицы пустынны. Пренебрегающие
осторожностью парни думают, что они одни на всем свете. На песке легко
тормозится, а песок тут повсюду. Мне было страшно. Я катил, думая о том, как
бы обзавестись хорошей машиной, готовой сорваться с места в любой момент. А
также о погрузившемся в чтение бедняге Пьеро.
"Едва ты попадаешь внутрь, - читал он, - делается все, чтобы унизить
тебя, оскорбить, заставить слушаться. Ты больше не человек, ты - номер, а
номер должен помалкивать и ничего не требовать. "Заткнись! Пошевеливайся!"
Вот как с тобой обращаются. Не говоря о том, что тебе норовят сразу дать
какое-нибудь прозвище. Если поёшь в камере - ты Карузо, если медленно
встаешь - Черепаха, если не моешься - Грязнуля. А если выражаешь
недовольство, тебе отвечают: "Нечего было сюда приходить"".

* * *

Но с тюремной темой еще не было покончено... Едва я вошел в Дом печати
Аркашона, как мне тотчас бросился набранный красной краской заголовок:
"Великая нищета французских тюрем".
Это был еженедельник. Беру его, раскрываю, перелистываю: четыре
страницы, зловещие фотографии и т. д. У меня начинает кружиться голова, но
тут перехватываю взгляд хозяина, который приглядывается к моим длинным
волосам и сапогам на высоком каблуке. Это выходец из Сахары, у него
желтоватая кожа. Руки лежат на стойке возле телефона, кассы и еще чего-то. В
магазине пусто, а так как помещение большое, то оно кажется еще больше, еще
пустыннее. Улыбаюсь хозяину, как старому знакомому, и он наверняка принимает
меня за педика.
Начинаю расхаживать с раскованным видом между стеллажами, беря то, что
нужно: газеты, журналы, спортивные и порнографические издания, для Пьеро
конечно.
- Семьдесят пять франков сорок пять сантимов, подсчитывает хозяин с
вызовом.
Небрежно бросаю пятисотенный билет, который летит к нему, как опавший
лист.
Тот смотрит на деньги, потом на мою рожу и еще на что-то. Ему надо
убедиться, что он не грезит, что его носовой платок по-прежнему в кармане,
что пес спит за прилавком. Словно моя купюра похожа на пушку, направленную в
него. Одни боятся, что их ограбят, а другие - когда им платят. Он ощупывает
купюру, как больной, разве что не смея взглянуть на просвет из страха меня
обидеть или получить в рожу.
- У вас нет ничего... позабавнее? - спрашиваю, показывая на купленные
порнушки.
Кажется, я поставил ему на спину ледяной горчичник.
- Не понял, - говорит, глупо размахивая руками, словно его кусает
блоха.
Оглядевшись и видя, что в магазине никого нет, я с заговорщицким видом,
как человек, участвующий в тайной войне, поясняю:
- У вас нет датских изданий?.. Что-нибудь покруче. Я заплачу.
- Не знаю...