"Бертран Блие. Вальсирующие, или Похождения чудаков " - читать интересную книгу автора

родственниками и друзьями.
Однажды женщина поручила нам своего недоноска, которому было очень
холодно. Его звали Пьер-Поль. Это был пятилетний сопливый малыш, весь в
гнойниках. Мы кормили его, а он все спрашивал, почему его папа так долго
находится в большой клинике. Скоро выйдет, обещаем ему, он уже совсем
поправился.

* * *

Через часок ворота выплевывают на улицу печальную толпу заплаканных
людей. Несколько женщин поспешно убегают на работу, а остальные, согбенные,
жмурясь от дневного света и задыхаясь от свежего воздуха, плетутся
передохнуть в кафе.
Как и у многих других, у матери Пьер-Поля были заплаканные глаза. Мы
утешаем ее. Пытаемся как-то отвлечь. Это была верная жена! Смеем утверждать,
теперь мы знаем, что такое глубокая верность. Верность до гроба! Своими
глазами видели!
- Ужасно, - рассказывает она, - раз ему нельзя до меня дотронуться, он
не хочет меня видеть. Ну дали бы пожать руку - чего проще! Так нет! А он
говорит: "Лучше совсем не приходи". Эти негодяи придумали переговорные
устройства для пытки. Понимаете, господа, в нашем случае самое трудное -
сексуальная проблема... Мой муж может сойти с ума. Он и на воле всегда
отличался большими запросами. Оказывал мне честь каждую ночь... А иногда и
вечером. Едва придет с работы, и уже не терпится... Пользуясь тем, что малыш
сидел перед теликом, он брал меня на кухне, пока я готовила ужин. Женщине
это не может не нравиться! Уж какой самец! Вот он вполне может свихнуться в
тюрьме. Таких, как он, нельзя запирать! Уж слишком тяжело наказание... Ведь
он совсем не похож на разных там сопляков... Когда я прихожу к нему на
свидание, за нами следит надзиратель. Иногда, правда, мне удается
по-быстрому приоткрыть грудь. Это облегчит ему потом возможность
удовлетворить себя, понимаете?.. Но я боюсь, что он заболеет, потому что по
три-четыре раза в день делает это, думая обо мне... А вот и Пьер-Поль уже
начинает теребить свою пиписку, как отец... Хотя еще такой маленький!
"Понимаешь, - говорит мне муж, - я начинаю забывать тебя, забывать, как
выглядит женщина". Было бы хорошо, если я могла бы свободно писать о своей
любви и остальном... Но там цензура, так что нечего и стараться. Я могу
рассказывать ему только о семье, о малыше и прочем. Но ему наплевать на
маленького, на его прыщики, на зубы. Ему требуется мой рассказ о заднице.
Чтобы он смог воссоздать картину в своей камере, понимаете? Мечтать - это
все, что у него осталось в жизни. Если бы только мне позволили писать ему со
всей страстью ну, скажем, о том, как я ложусь в нашу большую постель, как
надеваю его любимую розовую сорочку, всю залатанную, но которую он не
разрешает выбрасывать и даже заставил поклясться, что я этого не сделаю!
Если бы я могла красочно описывать свои бедра, это бы отвлекло его, вы не
находите?
Нам никак не удавалось остановить словесный поток этой полувдовы.
Вероятно, очки, внимание, с каким мы ее слушали, склоняли женщину к
признаниям, и ей хотелось раскрыть нам все тайники своей женской души.
Наверное, наш нескрываемый интерес к человеку, наша страстная любовь к
ближнему отражались на лицах... Бедняжке было приятно излить душу, мы же не