"Бертран Блие. Вальсирующие, или Похождения чудаков " - читать интересную книгу автора

смели оборвать ее. Но делать это перед сосунком, однако!.. Пьер-Поль, широко
раскрыв большие глаза, упивался словами матери, как ее молоком. Как же было
ему избежать дурной наследственности. Перед нами был еще один сделанный на
заказ клиент для суда присяжных.
Мы с Пьеро были огорошены. Тем более что эта вдохновенная рассказчица
являла собой довольно занятный портрет. Природа не избаловала ее, наделив
несколькими испорченными зубами. Во-первых, она весьма своеобразно косила
одним глазом, отличавшимся по размеру от другого. От волнения или по случаю
этот глаз заваливался вбок и отправлялся бездельничать за кулисы. От этого и
так не слишком приятного рассказа начинало тошнить. Во-вторых, у нее был
румпель, напоминавший изрытый воронками армейский полигон. Более или менее
прилично выглядел рот, если не считать волосатую бородавку около края губ.
Но все остальное было великолепно: 80 килограммов мяса первого сорта, хорошо
снабжаемого кровью, отличный военный запас, колыхавшийся от дрожи в спине.
Когда она на минуту умолкла, я постарался направить разговор в другую
сторону.
- Что же такое сделал ваш муженек, что его заперли в тюрьму? - спросил
я.
- Это очень приличный человек, - уверенно ответила она. - Он хорошо
поработал в жизни. И никакой он не жулик, как вся эта сволочь в тюрьме!.. Он
очень страдает, смею вас уверить, от окружения мерзавцев, где один
развратнее другого... Ему не с кем поговорить даже... Поэтому он молчит. В
камере его прозвали Неприятным! А ведь он умеет быть таким вежливым! В
отличие от других, он никогда не крал, господа. Это не жулик и не подонок!
Он даже не пил, господа, в том числе на нашей свадьбе. Ему требовалось
сохранить рассудок, чтобы убедиться в моем целомудрии. "Заткнись! - орал он
через стол всем, кто пытался подшучивать над ним. - Со мной это не пройдет!
Знаю, как бывает. Все пьют, новобрачный тоже, и когда надо приступить к
действиям, он ничего не соображает. Достаточно, чтобы новобрачная закричала,
как он уже доволен и проглотит все".
Если бы он узнал, что ему подсунули товар, бывший в употреблении, то
впал бы в неистовство. Мог бы и меня убить. Есть у моего мужа один
недостаток: он скептик и верит лишь тому, что сам видит. В данном случае у
него были сомнения... Я тысячу раз клялась ему. Моя мать тоже. Она являлась
гарантом. И вот наступает день свадьбы и первая брачная ночь. При одной
мысли, что он наконец поймет, что его не обокрали, что он будет моим первым,
я с ума сходила от радости. Вы не можете себе представить его счастье,
господа, когда он понял, что его штука не входит. Надо было это видеть! Он
плакал, клянусь вам, господа! Было странно видеть такого здоровяка (он весил
тогда сто кило, но это было до язвы и татуировок) плачущим, как ребенок. "Я
буду любить тебя, Рене, - говорит, - всю жизнь. Я не сделаю тебе больно, не
напрягайся, дыши глубже!" И - гоп-ля! - он с ходу пробился внутрь. Мне
показалось, что я попала под циркулярную пилу. Заорала, как безумная.
Похоже, внизу даже перестали пить. У некоторых женщин разыгрались нервы.
Тогда явилась моя мать. Подумать только, ведь я ее единственная дочь! И
стала мне помогать... Держала голову. Вытирала виски. "Послушайте, Венсан, -
говорит она ему, - поумерьте свой пыл, вы ее продырявите!" Но мне нравилось,
что он так грубо со мной обращается. "Уходи, мама! - кричала я ей. - Пусть
природа возьмет свое!" Но та не уходила, сидела, как каменная, на краю
постели, на которой работал Венсан. Могу смело сказать, она была