"Валерий Большаков. Другие правила " - читать интересную книгу автора

Людинцева, через Волхов перекинут Великий мост, а ниже его тянется
набережная Буян.
Москвичи ходят по Остоженке и Садовому кольцу, живут в Хамовниках, а
работают в "Останкино". А Одесса? Ланжерон и Аркадия, Дерибасовская и
Портофранковская, Французский бульвар, Молдаванка, Пересыпь, Привоз! Это не
топонимы. Это музыка.
Целые поколения складывали их, веками держались, и оттого они особенны
и неповторимы. От каждого такого названия веет давнопрошлой жизнью - дымком
и парком русской бани... запахом смолистых досок... парным молочком...
смородиновым листом, растертым в пальцах... Не всякий город мог с давности
хранить в памяти людской похожие знаки, выделявшие его из прочих человечьих
селений, подведенных, увы, под общий знаменатель стандарта. Севастополь -
смог.
Катерная, Шестая Бастионная, Якорный спуск, улица Камчатского люнета.
Звучит ведь! А Графская пристань? Апполоновка? Корабельная сторона?
Артиллерийская слободка? Чувствуете, как окутываются парусами линкоры и
пароходофрегаты? Как грохочут бомбарды, как лупит картечь по оранжевой
черепице, сшибая ветки с кипарисов? Как шумит море, перелопачивая гальку?
Как шелестит отбегающая волна - Севастополь...
Капитан Жилин думал об этом, и ничто другое не занимало его мысли.
Иногда, правда, память открывала видение... Африка... Зеленая трапеция
Нгоронгоро... Огонь, боль, нескончаемые ночи в госпитале...
Жилин поморщился и мотнул головой, будто отгоняя тошное воспоминание.
Не нужно было возвращаться в прошедшее, не нужно... Да разве память
приневолишь? Вон что вытворяет, гадина... Ладно, хватит об одном и том же.
Можно же хоть недолго просто так походить, полюбоваться видами, а в
Севастополе есть на что посмотреть.
Глеб поднимался по извилистым лестницам со стертыми ступенями из
ракушечника - "трапам", как их называли севастопольцы, - вставал на парапет,
шарил взглядом и обязательно находил синее море. Выбирался узкими проходами
среди ракушечных стен на солнце - и встречал глазами морскую синеву. Море,
корабли, Херсонес, поднимаемый из руин, бастионы... Хороший город.
Ну где еще такое можно увидеть? Оранжевая пластмассовая черепица и
темная глянцевая зелень кипарисов... На фоне синего, как стратосфера, моря.
Стены домишек из белого инкерманского камня сливаются с белеными каменными
заборами, над которыми висят на жердях виноградные лозы. Калитки глубоко
врезаны в каменистые изгороди, а рядом вмурованы черные ядра. Еще бы убрать
голубые ящички пневмопочты у калиток и конусы энергоприемников на крышах, и
можно представить, как тут было во времена "Очакова и покоренья Крыма".
Жилин шагал по плиточной мостовой, ведомый капризом: вот заросший
дроком обрыв с лестницей-трапом. Спускаемся. А вот тут вековые каштаны
бросают трепещущую тень. Постоим. Нагулявшись, он свернул направо, к
лестнице Крепостного переулка. "Трап" уползал вверх вдоль желтой стены с
бойницами - все, что осталось от Седьмого бастиона. На верхней площадке
Жилин остановился. Отсюда хорошо был виден купол Владимирского собора,
выглядывали стеклянные откосы небоскребов у Камышевой бухты, кружева
стальных автострад и легкие, с виду даже хрупкие, горбчатые мосты,
переброшенные с Южной стороны на Северную.
Жилин посмотрел на часы - третий час... Но полчаса еще можно побродить.
- Добрый день, Глеб, - послышался знакомый голос.